Такой жуткий контраст — в роскошный замок Анатеро вело свыше полсотни ступеней. Помпезно, красиво, ярко, с роскошью… от которой остались лишь обломки. Судя по всему, когда-то перила лестницы украшали статуи, сейчас… только то, что от них осталось.
— Давно вы здесь? — спросила, поднимаясь за ней следом.
— Почитай уже месяц как, — невесело отозвалась старуха. — Как брат на сообщение не ответил, я неладное сразу и заподозрила. Племянника пыталась тряхануть – тишина, жену его — тишь. Наняла хакера, взломала систему… вот тогда и поняла, что некому уже звонить.
Мы миновали лишь половину лестницы, и я видела, с каким трудом дается ей каждый новый шаг, а потому не торопила — ни с расспросами, ни ускоряя шаг.
— На Илонес, да ты сама явно знаешь, попасть нелегко. Пока пробивалась еще месяц миновал, а потом уж…Тяжело это, родных хоронить.
И она замолчала до самого входа во дворец.
Самое страшное — было именно здесь. У двери валялся брошенный ДНК-сканер, чуть дальше черные пакеты… такие, в которых перевозят тела умерших, а еще дальше несколько столов и тел… которые собирали по частям.
— Не пугайся, — заметив, как я остановилась, усмехнулась старуха, — дело это грязное, но нужное. Это поначалу тяжело, а потом привыкаешь собирать… мозаику
Пиратка усмехнулась, не весело, нет, скорее с болью, которую пыталась скрыть циничными фразами.
Что ж, единственное, чем я могла поддержать — рассказать правду о себе.
— Мне хоронить было нечего… — и это до сих пор рвало мне душу.
Старуха посмотрела на меня, кивнула, понимая, что слова тут бессмысленны, и повела за собой на кухню.
В свете зажегшихся огней я разглядела ее лучше — сухая, жилистая, с копной черных, явно крашеных волос, собранных в неаккуратный хвост, черной одежде пиратов, с несколькими шрамами на лице, загорелая почти до неузнаваемости, но… светлые брови, ресницы и глаза, выдавали в ней уроженку Илонеса. Не явно, но для тех, кто знает куда смотреть и сделал выводы на основании услышанных слов — выводы были очевидны.
— Вы из рода Анатеро, — произнесла я, едва старуха, достав две железные кружки, плеснула неразбавленный спирт и мне и себе, и привычным жестом двинула кружку так, чтобы та остановилась прямо передо мной.
Некогда «леди» кивнула, единым махом опустошила свою кружку, налила себе доверху и села рядом со мной. А я вдруг подумала о том – употребляет ли она хоть что-то, кроме этого спирта? В смысле она вообще ест, или только пьет?
— Тяжело, ты знаешь, — она посмотрела в окно, на занимающийся рассвет, — тяжело… Невыносимо. Больно.
Еще один глоток поила, от одного запаха которого у меня уже кружилась голова и ожесточенное:
— По молодости мечтаешь о свободе. Сбежать бы, с этого проклятого Илонеса, от правил возведенных в догмы, вечных табу, вечных запретов, вечного «нельзя», а потом оглядываешься на прожитую жизнь и понимаешь — здесь тебя любили. Здесь ты могла бы любить. Здесь…
Она замолчала, остервенело сжимая кружку жилистыми руками, и добавила:
— Нет, не думай, что вся жизнь прошла зря. У меня шестеро сыновей, мужиков было… да все кого захочу, только родная кровь, родина… Тяжело. И опять же, кто их всех похоронит кроме меня…
— В смысле? — не поняла я.
Старуха перевела взгляд с окна на меня, усмехнулась.
— А, ты не местная, прости, забыла. На Илонесе хоронить убитых могут лишь родственники.
Я невольно взяла чашку, сделала глоток, закашлялась. Меня ответственно побили по спине, до синяка явно, после чего снисходительно поинтересовались:
— А ты тут с чего?
— Гхм, — мне бы запить сейчас хоть чем-то, но просить воду было как-то неловко, — наемница. У Виантери.
— Ааа, — протянула старуха, — старый прощелыга решил обезопаситься и нанял больше мяса. Умен.
Не выдержав, я сходила к видневшемуся холодильному агрегату, открыла, поискала воду, даже нашла, и вернувшись с бутылкой обратно, для начала запила адскую смесь старой пиратки, и уже после перешла к разговору:
— Думаете, это ему поможет?
Старуха махом выпила вторую кружку. Посидела, безразлично глядя в окно, налила себе снова и равнодушно произнесла:
— Судя по тому, что ты здесь — да.
Оригинальный ответ.
Я отхлебнула еще воды и спросила:
— Вы знаете, что здесь произошло?
Взгляд старухи мгновенно переместился на меня, синие глаза заледенели, и несколько охрипшим голосом, она произнесла:
— А ты?
— Частично, — предельно честно ответила я. — Смутно, частично и с пониманием, что ранее подобного не происходило никогда.
Усмехнувшись, пиратка кивнула и сказала:
— Молодец, ухватила суть сразу. Давно в деле?
— Почти шесть лет уже, — и я снова взялась за воду.
Правда голова умудрилась кружиться уже после первого глотка старухиного спирта и чувствовала я себя не лучшим образом.
— Понятно, — пиратка кивнула. — Знаешь, а я все в толк не возьму — что здесь произошло? Все что удалось выяснить – кто-то открыл ворота, всех трех уровней защиты. И на этом все. Кто, зачем, как? Ради чего? Почему погибли все? Я хороню, хороню, хороню, собираю даже детей по частям, и все понять не могу — какого дерсенга?
Что ж, я выложила все что знала:
— Насколько я понимаю, на Илонесе существует вторая разумная раса — sunttenebrae.
Старуха всмотрелась в меня с нескрываемым подозрением, но усмехнулась, кивнула и подтвердила:
— Демоны тени, да. Невидимки. Ночной кошмар. Темные. Подземные. Много вариантов, а суть одна — они так себя не ведут.
Я кивнула, подтверждая, что уже знаю и это, и продолжила:
— Точнее, ни вам, ни вашим родственникам не было известно о том, что они «могут» так себя вести. Они, или… какая-то неуправляемая часть их.
Пиратка, собирающаяся сделать глоток спирта, застыла, с кружкой, поднесенной к губам. Я же вернулась к известной мне информации:
— Полагаю, все что вам известно о второй расе Илонеса — так это то, что время от времени им требуются женщины, так?
Старуха медленно кивнула.
— Насколько я понимаю, вторая раса скрыто существует и в рамках вашей, более того — иногда они покидают Илонес и служат в наемных военных подразделениях других государств. Вполне возможно – они возвращаются, но могу так же допустить вариант, что нет. Но… — я на секунду замялась, — ваши слова о том, что хоронить убитых могут только родственники, говорит о сильной моральной, традиционной, эмоциональной привязанности к Илонесу.
Она вновь кивнула, ожидая продолжения.
Я продолжила:
