Книга Клонк-клонк, страница 5. Автор книги Уильям Голдинг

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Клонк-клонк»

Cтраница 5

Солнечный свет заглянул под крону. Случайный ветерок раздвинул густую листву, отчего дерево затрепетало, проснулось, зашумело и вновь затихло. Вместе с деревом начали просыпаться и Леопарды. Они зевали, потягивались, облизывали запекшиеся губы. Поднимались и собирали вещи. Старейший из Старейших подтянул потуже узел ремешка, на котором висели на шее пустые яйца. Шимп сунул за пояс флейту. Сутулый Орел пальцами распрямил ремешки болы и проверил камни, будто за время сна с ними что-то могло случиться. Никто не смеялся и не улыбался.

Старейший из Старейших закончил сборы. Он ждал, сдвинув брови, глядя на остальных, пока они надевали мешки и котомки и завязывали поясные ремни. Но когда все были готовы и встали в ожидании, сам немного помедлил, прислушиваясь к голосам равнины. Потом, приложив палец к губам, ткнул копьем вперед. Мальчики, молодые, старшие — Леопарды бесшумно двинулись к высокой траве.

В траве, утопая в ней где по самое брюхо, где по колено, паслись стада. Кроме животных единообразие пейзажа повсюду нарушали островки колючего кустарника, термитники или огромные деревья, похожие на то, под которым спали охотники, и все равно равнина казалась ровным плоским морем травы, раскинувшимся до самых покрытых лесом холмов. Леопарды вошли в траву и двинулись цепью по узкой тропе, вытоптанной животными. Они двигались ровным шагом, не вспугнув ни единое существо. Впереди шел Светляк, подобравшийся, настороженный. Когда он наконец привел строй туда, где охотники оказались сразу между тремя стадами, все замерли, как один. Даже Шимп, который теперь немного отставал. Старейший из Старейших обозрел местность, не только приметив, где и кто пасется, но успев оценить каждого — кто жирный, тощий, старый, молодой, больной, здоровый, самец или самка. Зебры, буйволы, антилопы, газели, носороги — он увидел и знал, где они лежат, укрывшись в траве, в которой незаметны были овраги с глинистыми крутыми склонами и стоячей на дне водой. Он увидел и знал, кто из них остановится, загнанный, на краю обрыва, а кто осмелится ринуться вниз. Он повернулся налево, и вместе с ним повернулся весь строй, встав лицом к ближнему холму, и каждый в строю помнил, что впереди, перед холмом, есть сухой овраг. Людям нужно было немалое мастерство, чтобы, не нарушая спокойствия, оказаться именно там, где они сумеют отсечь от всех одно-единственное животное. Мягко ступали они, повторяя шаги Старейшего, который и сам двигался бездумно, выбирая не стадо, а лишь направление. Сейчас на пространстве между людьми и оврагом паслись три стада, слившиеся по краям, где зебры, газели и буйволы бродили вперемежку. Чем ближе подходили охотники, тем меньше была допустима ошибка. Дозорные в стадах подняли головы и не отрывали глаз от людей. Мастерство состояло в том, чтобы не испугать их — самых чутких и настороженных, — не дать сообразить, какому именно стаду грозит опасность. Но настороженность дозорных была не более чем обычная их готовность к бегству. Животные продолжали жевать траву, медленно передвигаясь по уютной равнине, где опасность грозила так редко, что ею можно было пренебречь. Зебры сдвинулись влево, буйволы вправо. Газели же, предпочтя дальше пастись в одиночестве, направились вперед, к оврагу. Охотники остановились. Перед ними были десятки животных, — животных, которые скоро ринутся прочь, ускользнут, как ускользает из рук вода, оставляя в ладони одну-единственную каплю. Охотники шли редкой цепью, шагах в десяти друг от друга, и знали, что газель, которая не решится спасаться в овраге, непременно попытается прорваться сквозь строй. Каждый крепко сжимал правой рукой копье, левой держась за ремень болы. В самый отчаянный миг газель будет слушать только свой страх. И тогда, вздумай она прорываться, зазвучат крики, визг, свист ремней, стук копий с закаленными в огне наконечниками, деревянными, но тяжелыми, будто камень; замелькают и завращаются по своим орбитам на концах ремешков камешки бол. Тогда можно потерять глаз или зуб. Можно сломать руку, ногу или даже свалиться с проломленным черепом. Но если не подведет сноровка или удача, то в траве забьется, взбрыкивая, газель, а вокруг сомкнётся светло-коричневый строй.

Животные побежали, и Леопарды в траве замерли, взяв оружие на изготовку. Газели бежали медленно, словно некое статистическое чутье подсказывало им, что гибель грозит не всем, а только кому-то одному. Охотники вновь двинулись вперед, и животные побежали быстрее, но не из страха, а из предосторожности. Охотники врезались в стадо, как корабль в дрейфующий лед, когда льдины расходятся и трещат и плывут себе прочь, подгоняемые водой, почти не касаясь бортов.

Леопарды ускорили шаг. Двигались только ноги, скрытые высокой травой, голова, руки, плечи почти не шевелились, будто тем самым люди хотели создать видимость неподвижности, обмануть наблюдавшие за ними глаза. Потом перешли на бег, направляясь к некой выбранной точке, где окажется одна газель, слишком испуганная, или слишком неосторожная, или же не угадавшая цели последнего броска. Стадо всколыхнулось, зафыркало, захрапело, хлынуло прочь, так что задрожала земля и пыль поднялась над сухой травой. Чем быстрее бежали охотники, тем быстрее неслось стадо, мощней топот, сильнее паника, громче крики:

— Олли-олли-олли-олли!

Рванулись прочь робкие, загнанные в ловушку газели, безобидные, бестолковые и беспомощные, у которых одна защита — крепкие ноги; боязливые и грациозные, понеслись, наталкиваясь друг на друга, взмывая в воздух выше людских голов. Почти все вырвались на простор равнины и летели стремглав, едва касаясь копытами земли. Болы раскачивались, копья наперевес. Последняя газель замешкалась и — пропала, последняя, отставшая и оставшаяся одна там, где впереди были вопли охотников, мельканье камней, а сзади бездна обрыва. Газель попятилась. Над головой просвистело копье и исчезло в овраге. Газель прянула на дыбы, и тотчас за первым копьем взвилось второе. Газель прыгнула в сторону, туда, где в цепи охотников в этот миг появился еще один, опоздавший и неуклюжий. Он вскинул копье, но свалился боком в траву. Газель сделала огромный прыжок, перелетела через охотника и помчалась, петляя, прочь, на простор равнины. В полукруге между охотниками и оврагом никого не осталось.

К упавшему подбежал Сутулый Орел. Нагнулся в высокой траве, чтобы понять, кто это, ударил кулаком о кулак:

— Ты, ты… Шимп!

Прекрасная Птица подошел к оврагу:

— Теперь Прекрасная Птица должен лететь вниз за копьем!

— И Яростный Лев тоже!

— И Светляк!

Охотники сгрудились на краю оврага. Они пели и хмурились. Старейший из Старейших показал рукой на полоску сыпучей земли, расстояние до которой сверху было не больше длины копья. Один за другим охотники спрыгивали на осыпь и съезжали вниз, туда, где на дне оврага среди луж застряли в сырой грязи копья. Шимп медленно поднялся, опираясь на копье. От боли он сморщился и прикусил губу. Он не прыгнул вслед за своими. Озабоченный, плелся он, пытаясь отыскать спуск полегче. Грохот копыт бегущих газелей превратился в отдаленный гул и потом затих. Вниз вела только одна тропинка, такая узкая и такая сырая, что Шимп помедлил и принялся разглядывать охотников. Мальчик по имени Стрекоза осторожно пил воду из пригоршни. Прекрасная Птица смывал с себя кровь, а остальные стояли вокруг и восхищались его глубокими ссадинами и царапинами. Шимп поискал глазами, где еще можно спуститься, но овраг был слишком извилист, и Шимп увидел лишь ближний обрывистый склон. Наконец он решился и двинулся по тропинке, опираясь рукой на копье, а другой держась за почти отвесный сухой глинистый скат. Но когда до дна оставалось расстояние в два мужских роста, тропинка исчезла. Зверь, спускавшийся здесь, спрыгнул вниз, разворотив мощным толчком глинистый выступ. Не рассуждая, Шимп тотчас понял, что это был за зверь, и волосы у него встали дыбом. С расширившимися ноздрями смотрел он на дно оврага. Увидел в сырой грязи отметины лап и крошечное пятно крови — где зверь положил добычу, чтобы напиться. Он все понял сразу. Где-то здесь или рядом, в овраге, есть пещера или, быть может, удобное дерево. На ветках висит обглоданная добыча, — быть может, газель. Сытый убийца сейчас лениво греется на солнце, вылизывая лапы. Шимп побледнел, потом налился краской. Дыхание участилось. Он раскрыл было рот, чтобы запеть, но в горле заклокотало, и он не смог произнести ни звука. Шимп вдохнул поглубже и спел:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация