На протяжении большей части расследования это не считалось значимым по сравнению с тем, что вскоре раскопали – в буквальном смысле этого слова – в том же саду. Дознание служило только для того, чтобы записать известные факты дела и детали тяжелого опыта Эмбер. Что были готовы принять лишь немногие, так это более старую и значимую тайну, о которой она говорила, и которая осталась неразрешенной. Роль, сыгранная в истории украденными зубами и волосами, не будет разгадана, пока не поймают Фергала Донегала; или, как надеялась Эмбер, пока его собственные никчемные останки не обнаружат в месте, столь же одиноком и жалком, как то, где он похоронил своих жертв.
Эмбер закрыла глаза и сжимала кулаки до тех пор, пока ногти не впились в ладони. Переживание всего этого заново будет самой тяжелой частью одиночества в доме. Боль в ладонях вернула ее в настоящее. Она открыла влажные глаза и взглянула на следующий заголовок.
Шестьдесят восемь
«САД ЗЛА: ОБНАРУЖЕНЫ ЕЩЕ ДВА ТЕЛА».
Эмбер поднялась из кресла, чтобы коснуться фотографий Симоны Дубравы и Олены Ковалик, приколотых бок о бок под таблоидным заголовком, который поднял расследование и интерес прессы на новый уровень: они изменили все.
Спустя неделю после обнаружения Райана и Маргариты весь задний двор дома был перерыт, потому что она утверждала, будто тел должно быть больше. И в пяти футах от едва прикрытых землей тел Маргариты Толки и Райана Мартина в первый же день поисков были найдены еще два трупа.
Впоследствии она никогда не думала об одной из девушек, не вспоминая другую; их даже нашли похороненными рядом, словно на фамильном участке кладбища. Девушек объединял также ужасный и болезненный способ, которым они перешли из рук Артура Беннета в объятия смерти.
Наполовину одолев третий или четвертый стакан рома, Эмбер ощутила прилив горечи, превратившийся в отрыжку с привкусом корицы. В этот момент расследования полиция выказала первые признаки неуверенности. А недоверие к заявлениям Эмбер продержалось до тех пор, пока ее, наконец, не выпустили без предъявления обвинений, спустя год после того, как вынесли из дома на носилках, покрытую кровью Светланы и Драча.
Олену Ковалик нашли в заросшем саду, в шести футах от дуба; она лежала лицом вниз под тремя футами черной каменистой почвы и заваленных мусором сорняков. Обнаженный и завернутый в полупрозрачную пленку, труп Ковалик со временем обратился в чудовищный суп из волос, разложившихся тканей и органов, из которого, как мертвые ветви из болота, проступали рябые кости.
Изучив положение костей ног Ковалик и положение удавки, судмедэксперты пришли к выводу, что ее лодыжки когда-то привязали к горлу садовым шпагатом. Это и была причина смерти: шпагат медленно и неотвратимо задушил двадцатичетырехлетнюю девушку, но только после того, как ее закопали живьем в холодную почву.
Могилу Олены Ковалик вырыли в неровной земле в десяти футах от садового сарая, расположенного неподалеку от задней ограды и ряда елей, закрывавших дом № 82 от примыкающих участков на соседней улице.
Останки Симоны нашли в трех футах от Олены, примерно в том же состоянии и тоже лицом вниз. Однако, хотя Дубраве также связали руки и ноги и задушили ее, вдобавок девушку похоронили так, что ее таз и ягодицы были подняты над грудой битого кирпича, словно в жесте соблазнения. В смерти, как и в жизни, ей отказали в достоинстве.
Олена Ковалик была украинкой, Симона Дубрава – чешкой. Было известно, что они работали проститутками на Эджхилл-роуд между 1999 и 2001 годами. Их опознали по зубам и золотым пломбам. Определить, исчезли ли волосы, было нельзя, но у каждой не хватало пальца на ноге. Удушены, а затем изуродованы. Вину за убийства возложили на покойного Артура Беннета, всю жизнь совершавшего преступления на сексуальной почве, последнего владельца дома, которому вскоре предстояло стать самым печально известным строением в Британии.
Эмбер шмыгнула носом и вытерла слезы со щек.
Лишь одну из девушек когда-либо объявляли в розыск: Симону Дубраву.
Семья Олены Ковалик не сообщила властям об ее исчезновении, и Эмбер поняла, что этот факт до сих пор мог вызвать у нее слезы каждый раз, когда она видела ее фотографию. Та же судьба – презрительное забвение – скорее всего, ожидала бы и ее, умри она, задушенная дешевым пакетом Драча.
Когда Эмбер впервые увидела фотографии Олены, в основном сделанные в различных полицейских участках Европы (ее арестовывали в Бельгии и Германии за проституцию и мелкие преступления, связанные с наркотиками), то немедленно вспомнила, где видела девушку раньше: стоящей в саду, рядом с забытым и грязным матрасом, курящей сигарету.
Олена Ковалик торговала собой, чтобы платить за наркотики, на которые ее подсадил в 1996 году прежний парень, мелкий преступник. Неизвестно, как она попала в Британию, но, скорее всего, Олена начала работать на Беннета добровольно, хотя полной информации об их договоренностях найдено не было и, видимо, не будет никогда; в преступном мире редко ведут документацию.
О Симоне Дубраве было известно больше. Она покинула дом и пересекла границу родной страны, не подозревая, что ее виза была поддельной; она думала, что будет работать секретаршей генерального директора компании по разработке программного обеспечения в Мюнхене, но вскоре обнаружила, что ее обманула преступная группировка, после чего ее заставили работать во множестве борделей по всей Европе, изначально в Одессе, где она была вынуждена ублажать дальнобойщиков.
К тому времени, как Симону Дубраву переправили в Англию, проституция была всем, что она знала. Фактически, она была секс-рабыней с семнадцати лет. Она досталась Беннету через кого-то, с кем он познакомился в тюрьме, отбывая срок за попытку изнасилования в 1997 году.
Ко всеобщему ужасу появились предположения, что Симона никогда не покидала дом на Эджхилл-роуд с тех пор, как попала в него; двое свидетелей признались, что она была прикована к постели, когда «развлекала» их. Один был уверен, что не раз встречался с Симоной Дубравой в комнате на втором этаже – той самой, осознала Эмбер, что находилась по соседству с ее собственной.
Когда тот же самый свидетель, бывший регулярным клиентом, узнал от Артура Беннета, что Симона в доме № 82 больше не работает и вернулась домой в Польшу, у него возникли подозрения, но он не нашел в себе силы ими поделиться – в то время у него была жена и трое детей. Свидетель знал, что Симона была чешкой, а не полькой, потому что они часто разговаривали о Праге.
Свидетель, или ее «ухажер», как он себя называл, был расстроен неожиданным исчезновением девушки и признался, что влюбился в нее. Он всегда задавался вопросом, что с ней стало, и даже утверждал, что обсуждал с Симоной Дубравой ее побег от Беннета, которого она ненавидела. Возможно, что подобные планы освобождения Симоны Дубравы ускорили ее смерть. Эмбер знала, что у дома была зловещая способность узнавать о человеке все.
Вопреки совету адвоката Эмбер не раз повторяла детективам, что никогда не была уверена, с того времени, как поселилась в доме, живы ли вообще другие девушки, которых она видела или слышала. Она убеждала полицию, что дважды видела Олену Ковалик в саду и, возможно, еще один раз, когда та поднималась по лестнице и заходила в спальню на третьем этаже.
