Я и не заметила, что мы пришли, пока Адам не обратился ко мне, открывая очередную дверь:
– Проходи. Я отведу тебя к доктору, он и займется тобой.
Я кивнула, снова начав нервничать. Больничное крыло было таким же, как и все прочее в этом строении, большое и просторное, по периметру у стен стояли кровати, такие же как и та, на которой я не так давно очнулась. А по центру квадратный кусок комнаты огражден полупрозрачной клеенчатой ширмой, за которой виднелись очертания нескольких коек, капельниц и еще чего-то покрупнее, что я не могла рассмотреть. В самом помещении было пусто, но подойдя к ширме Адам потянул за что-то, похожее на молнию и открыл вход внутрь. Там, возле кровати склонился доктор, изучая приборы, показывающие сердечные ритмы. На койке лежала девушка, ее светлые, почти белые волосы разметались по подушке, глаза закрыты, а скулы плотно обтянуты кожей. Она такая бледная и худая, что у меня самой кровь начала отливать от лица. Проходя внутрь я еще больше присматриваюсь к девушке, пытаясь понять она ли это или я просто принимаю желаемое за действительное. Но мне и впрямь кажется, что это Мия, если бы она открыла глаза мне кажется я смогла бы понять точно.
– Док, у нас произошли небольшие затруднения, девушку необходимо осмотреть и предоставить любую возможную помощь.
– Отлично.– Док улыбается мне, как маленькому ребенку, указывая рукой в приглашающем жесте, на кровать по соседству с кроватью спящей девушки.
Словно заторможенная двигаюсь в указанном направлении, с ужасом обнаруживая кожаные ремни со всех сторон кровати. Я перевожу взгляд сначала на дока затем на Адама.
– Это всего лишь предосторожность, дорогая, чтобы ты не могла навредить самой себе.
– Самой себе? – Мой голос звучит совсем тихо, испуганно, несмотря на то, что я пыталась звучать возмущенно и резко.
– Не волнуйся, они не причиняют боли и сильного дискомфорта.
Док улыбается, но я не верю ему. Как могут наручники не доставлять дискомфорт?
– Для начала я тебя осмотрю, может быть ты сразу отправишься в свою комнату и я не стану надевать их на тебя.– Мужчина пытается успокоить меня и мне кажется что ему действительно не хочется пристегивать меня к кровати.
Адам выглядит совершенно бесстрастным и смотрит прямо перед собой. Мне кажется он ждет указаний дока.
– Солдат, не могли бы вы подождать снаружи, пока я не закончу осмотр. Тогда она либо останется здесь, под моим присмотром, или вы вернете ее обратно в комнату.
Адам все так же бесстрастно кивает и удаляется из изолированного стационара.
Я успокаиваю себя, говоря что мне не стоит бояться этого человека, он не сможет навредить мне.
Док присаживается напротив на металлический крутящийся стул и внимательно осматривает мое лицо. Он наклоняется ко мне чуть ближе:
– Это один из парней с тобой сделал? – док почти шепчет и вид у него на самом деле обеспокоенный.
Он осматривает мою щеку, на которой я уверена уже проступает фиолетовый синяк. Я чувствую, что губа у меня тоже разбита, мне трудно говорить и открывать рот. Интересно, сколько еще побоев выдержит мое тело, прежде чем начать сдавать позиции.
Я почти забываю о вопросе доктора и слегка киваю головой в утвердительном жесте.
Док цокает, словно мой ответ его разозлил. Он сжимает руки в кулаки, но заметив мое выражение лица, сразу расслабляется и принимается к работе.
Сначала он протирает ранки и ссадины на моем лице, руках и ногах, прежде чем обработать их. Затем, в процессе, когда мне кажется что он так и будет молчать, он произносит совершенно спокойно:
– У меня дочь твоего возраста. Ее так же забрали, как и тебя.
Затем он останавливается и смотрит мне в глаза, будто старается что-то ими передать. Думаю теперь я понимаю почему он тут работает, вероятно он надеется, что его дочь может быть на этой базе.
В конце-концов дело доходит и до осмотра моих ребер и остальных ушибов на моем теле, от чего док находится в некоем шоке. Его руки двигаются очень осторожно когда он накладывает повязки, а лицо выражает сопереживание. Затем я немного расслабляюсь, доктор нанес действительно много обезболивающей мази и теперь я намного меньше чувствую тупую пульсирующую боль в районе ребер и живота. Он выходит из стерильного павильона и направляется к Адаму, что бы сказать, что мне необходимо остаться пока в больничном крыле и что тот может уходить. Я укладываюсь поудобнее, пока док готовит для меня капельницу с кеторолаком⁵.
Спустя пятнадцать минут я чувствую себя намного лучше и сон поглощает все мое сознание, в веки тяжелеют и я уплываю в темноту.
Глава 12
Не знаю сколько времени я спала, но вокруг стало немного темнее, в помещении выключены лампы и комнату освещает только свет льющийся из окон. Солнце склонилось над горизонтом, совсем скоро все погрузится в темноту. Я оглядываюсь, вокруг никого, нет даже спящей девушки, как нет и дока. Кругом гробовая тишина. Я чувствую как мои руки затекли и собираюсь размять их, но тут же понимаю, что не могу сдвинуть их с места потому что они плотно закреплены кожаными ремнями. Черт, наверное меня привязали пока я спала. Я болтаю ногами чтобы разогнать кровь, радуясь что хотя бы они остались свободными.
Затем мои мысли начинают проясняться и я понимаю, в помещении есть окна и я совершенно одна. Это мой шанс выбраться.
Я тяну ремни на себя, пытаясь высвободить руки, но ничего не выходит, я тяну еще и еще, растягивая кожаные наручники. Спустя минут десять откидываюсь обратно на кровать, обессилев. Капельки пота стекают по лбу, прокладывая дорожку к волосам, а я даже не могу их стереть. Со злостью снова берусь за дело и изо всех сил тянусь, натягивая до боли сухожилия левого плеча и руки, чтобы достать зубами до ремня на правой и вгрызаясь в него оттягиваю от кожи на запястье. Тяну ремень зубами в одну сторону, а руку в другую. Чувствуя, что рука понемногу смещается, стараюсь собрать пальцы так, чтобы сделать ее еще более узкой. Еще какое-то время я тяну ремень и еложу запястьем внутри него. Кожа уже жжет огнем от того что так усердно трется о поверхность наручников и я лишь молюсь о том, чтобы не сломать кости, с поломанными руками сложно организовать побег. К моменту, когда ремень поддается я вся уже мокрая от пота, зубы болят ужасно, такое чувство будто я могу лишиться их, лишь ударив ими друг о друга. Не теряя времени сажусь на кровати и теперь пытаюсь стянуть ремень с левой руки помогая себе правой. Кажется он сильнее затянут и поддается сложнее, поэтому я трачу слишком много времени на то, чтобы освободить левую руку. Паника от того, что кто-то вот-вот может войти в помещение, нарастает все сильнее, меня трясет и от этого времени на высвобождение второй руки уходит куда больше чем могло бы. За это время солнце уже успело зайти за горизонт и теперь в комнате стоит сумрак. Я осторожно сползаю с кровати на пол и аккуратно выбираюсь из изолированного павильона в простор бетонной комнаты. Спохватившись верчу головой в поисках камер, но в углах помещения так темно, что даже стены утопают в этой черноте. Что ж, надо действовать быстро, если тут и есть камеры я могу успеть улизнуть до того как меня заметят, главное до последнего держаться в тени. Сначала я остаюсь в безопасной зоне, выглядывая из прорези в клеенке, осматривая окна. Из-за того что помещение большое, с высокими потолками как на фабриках, окна находятся довольно высоко, минимум в двух метрах от пола. Единственный вариант добраться до них, это вскарабкаться по выступам в неровной стене, если они вообще там есть. Следующее это окна, я пытаюсь высмотреть задвижку и есть ли она вообще, часто такие окна в промышленных зданиях являются глухими, а выбить окно бесшумно, просто невозможно. Я снова начинаю паниковать, но быстро успокаиваюсь, мне нельзя поддаваться чувствам, я должна сохранять голову холодной и расчетливой.
