Книга Площадь и башня. Cети и власть от масонов до Facebook, страница 108. Автор книги Ниал Фергюсон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Площадь и башня. Cети и власть от масонов до Facebook»

Cтраница 108

Оказалось, что это иллюзия. Банкротство инвестиционного банка Lehman Brothers, о котором стало известно 15 сентября 2008 года, вызвало один из величайших финансовых кризисов в истории и едва не привело к остановке работы международной кредитной системы во всем мире. Такого не было со времен краха фондовой биржи на Уолл-стрит в 1929 году. Кроме того, макроэкономические издержки мирового финансового кризиса оказались, безусловно, больше, чем затраты на войну с террором, – особенно если вообразить, каким бы мог быть объем производства, если бы мировая экономика продолжала безостановочно двигаться прежним курсом. (Правдоподобные оценки для одних только США колеблются в диапазоне от 5,7 триллиона долларов до 13 триллионов. Для сравнения: согласно максимальной оценке, расходы на войну с террором составили 4 триллиона долларов [1173].) Словом, 15 сентября 2008 года оказалось намного более разрушительным, чем 11 сентября 2001 года.

Причины этого финансового кризиса можно коротко изложить в семи пунктах. Крупные банки, испытывавшие опасную нехватку капиталов, начали пользоваться лазейками в законодательстве, чтобы увеличить долю заемных средств. Рынок наводнили ценные бумаги, обеспеченные активами, – например, гарантированными долговыми обязательствами, – а рейтинговые агентства оценивали их крайне неправильно. С 2002 по 2004 год Федеральный резерв практически никак не стеснял свободу кредитно-денежной политики. Политики, проявляя экономическую глупость, поощряли бедных американцев становиться домовладельцами. С оглядкой на нереалистичные модели риска велась масштабная продажа производных ценных бумаг – таких как свопы кредитного дефолта. И наконец, приток в США капитала с формирующихся рынков, особенно из Китая, тоже помогал надувать американский ценовой пузырь на рынке недвижимости [1174]. Можно сказать, что кризис начался еще тогда, когда этот пузырь лопнул: снижение цен на дома и рост неплатежей по высокорисковым ипотекам подавали признаки финансового бедствия уже в конце 2006 года. Однако именно известие о банкротстве Lehman, появившееся в 1:45 в понедельник 15 сентября, превратило беспокойство в мировую панику. За банкротством основной компании о своей неплатежеспособности объявили около восьмидесяти подконтрольных компаний в восемнадцати других странах. В рамках главного дела о банкротстве против Lehman было подано около 66 тысяч исков – на общую сумму более 873 миллиардов долларов. Это было “самое крупное, самое сложное, многостороннее и чреватое серьезными последствиями дело о банкротстве, когда-либо разбиравшееся в США” [1175]. Невероятно, но штатные экономисты из Федерального резерва не видели поводов ожидать рецессии. “Мне кажется, что в общей картине не наблюдается значительных изменений, – докладывал 16 сентября на заседании Комитета по операциям на открытом рынке ФРС (Federal Open Markets Commitee, FOMC) главный экономист Федрезерва Дэвид Дж. Стоктон. – И разумеется, за нашим прогнозом… стоят ожидания медленного, постепенного роста ВВП в течение следующего года”. Дальнейшие события заставили посмеяться над этим и другими подобными заявлениями [1176]. Лишь несколько человек из находившихся тогда в зале уже на самом раннем этапе по-настоящему поняли, в каком положении оказалась Федеральная резервная система. Очень показательны слова Эрика С. Розенгрена из Бостонского отделения Федрезерва:

Я думаю, пока еще слишком рано говорить, правильно ли мы поступили с Lehman. Поскольку казначейство не захотело вкладывать в него деньги, у нас просто не было выбора. Но мы пошли на продуманный риск. Если у нас возникнут неприятности на фондах денежного рынка… или если закроется рынок ценных бумаг с последующим выкупом, тогда наш риск покажется уже не столь хорошо продуманным. Мне кажется, мы поступили правильно, учитывая возникшие ограничения. Надеюсь, на этой неделе мы прорвемся… Нежелательно оказываться в таком положении, когда мы вынуждены ставить экономику в зависимость от одной или двух структур [1177].

Лишь 29 октября Бен Бернанке, председатель ФРС, впервые вскользь намекнул на то, что, возможно, текущий кризис похож на кризис 1930-х годов [1178]. И только в середине декабря другой член FOMC отважился открыто сказать: “У нас сейчас уровень дефолтов выше, чем был при Великой депрессии” [1179].

Но Федрезерву не удалось понять, что, хотя президент Lehman Brothers Дик Фульд и был для мира Уолл-стрит чем-то вроде сетевого изгоя – одиночки, которого недолюбливали коллеги (в том числе и секретарь Казначейства Генри Полсон, ранее возглавлявший Goldman Sachs), сам этот банк являлся важнейшим узловым центром в международной финансовой сети, которая за предыдущие двадцать лет благодаря глобализации и развитию интернета сделалась гораздо шире и плотнее, чем когда-либо раньше. Одним из первых управляющих центральными банками, кто понял важность этих структурных изменений, был Эндрю Халдейн из Банка Англии: он обратил внимание на то, что создана комплексная адаптивная система, которая обычно усиливает циклические колебания [1180]. Эту идею Халдейн почерпнул в работе Джона Холланда и других авторов о комплексных системах, которые, в отличие от просто сложных систем, имеют тенденцию изменяться непредсказуемым образом. А как раз эти непредсказуемые “эмерджентные свойства” и не были учтены в модели, составленной экономистами ФРС [1181]. Попросту говоря, стандартная макроэкономика не учла сетевую структуру. Никто по-настоящему не заметил, что мировая финансовая сеть разрослась настолько, что отказ от выполнения обязательств быстро перекидывался от одного банка на множество других, но при этом оставалась достаточно редкой, так как многие банки недостаточно диверсифицировали вложения капиталов и не были надежно застрахованы от краха своих контрагентов [1182].

Федеральная резервная система, необоснованно хваставшаяся “крайней умеренностью”, какой она достигла всего за несколько лет до катастрофы, оказалась одним из главных организаторов мирового финансового кризиса. Однако следует отдать должное Бену Бернанке: он так быстро применил знания, накопленные в годы Великой депрессии, что экономические последствия кризиса оказались значительно менее тяжелыми, чем в 1930-х годах. Закупив все виды активов на первой стадии количественного ослабления, а затем, на второй и третьей стадиях, – большое количество правительственных облигаций, Федрезерв помог сдержать кризис. Это стало триумфом иерархической системы кредитно-денежного управления и послужило доказательством того, что самостоятельно международная финансовая сеть не смогла бы восстановиться. Однако главная причина, по которой второй Великой депрессии не произошло, заключалась в том, что, дав обанкротиться банку Lehman, Казначейство США затем вмешалось в ситуацию и предотвратило дальнейшие банкротства крупных финансовых учреждений. Операции по спасению от банкротства таких фирм, как страховой гигант AIG, и других крупных банков, которые получили больше 400 миллиардов долларов по программе выкупа проблемных активов, сыграли важнейшую роль в приостановке цепной реакции неплатежеспособности, которая началась 15 сентября. А вот то, что эти же самые фирмы продолжали выплачивать своим руководителям семизначные премии, вызвало громкое возмущение [1183]. Но удивляться тут было особенно нечему. Ведь финансовая система была сетью сразу во многих смыслах.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация