В то же время лидеры Китая, по-видимому, гораздо лучше разбираются в “сетевом искусстве”, чем их американские коллеги. Если Транстихоокеанское партнерство, вероятно, скоро распадется из-за выхода из него США уже при Трампе, китайские инициативы – например, программа “Один пояс – один путь” и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций – продолжают привлекать все новых участников. Замечательная проверка китайского подхода покажет, насколько успешно китайцы смогут опередить США в быстро растущем секторе финансовых технологий. С древних времен государства присваивали себе право выпускать в обращение деньги – будь то монеты с отчеканенными на них портретами царей и королей, банкноты с изображениями давних президентов или электронные страницы на экране. Однако цифровые валюты вроде биткоина и эфириума, основанные на блокчейнах (цепочках блоков баз данных), сулят немало преимуществ перед официальными валютами, например, долларами США и китайскими юанями. Как платежным средством – особенно для транзакций в реальном времени – пользоваться биткоином и быстрее и дешевле, чем кредиткой или безналичным денежным переводом. Как средство сбережения он обладает многими важнейшими качествами золота, прежде всего – конечными запасами. Как расчетная денежная единица биткоин, конечно же, совсем не устойчив, но это оттого, что он сделался заманчивым объектом для спекулянтов – “цифровым золотом”. Хуже того, на биткоин, похоже, расходуется чересчур много компьютерных ресурсов, потому что его “добывают” или “измельчают” и удостоверяют его подлинность
[1469]. С другой стороны, из-за технологии распределенного реестра, к которой привязан биткоин, проблема установления подлинности и безопасности решается настолько легко, что биткоин может функционировать и как защищенная от мошенничества технология обмена сообщениями. А эфириум может даже автоматизировать принудительное исполнение договоров, благодаря чему отпадает нужда в дорогостоящем чиновничьем надзоре, который является неотъемлемой и крайне затратной частью существующей системы национальных и международных платежей
[1470]. Словом, “доверие распределяется, персонализируется, социализируется… и необходимость в центральном контролирующем и проверяющем ведомстве отпадает”
[1471]. Конечно, китайские власти отнюдь не жаждут отдать свою платежную систему биткоину – не больше, чем отказаться от своей системы таксопарков в пользу Uber. Более того, их тревожит, что 40 % мировой сети биткоина уже приходится на долю китайских майнеров, а около трех четвертей сделок с биткоином совершается на бирже цифровых валют BTCC (Bitcoin China). Контрольно-надзорные органы фактически прекратили внутренние операции с обменом китайской криптовалюты летом 2017 года. Однако Пекин явно присматривается к потенциалу блокчейна как технологии. Поэтому Народный банк Китая и ряд исполнительных органов в провинциях уже готовятся в ближайшем будущем запустить в одной или двух провинциях страны официальную криптовалюту – возможно “бит-юань”
[1472]. Возможно, Сингапур обгонит Китай и первым выпустит такую криптовалюту, но можно не сомневаться, что Пекин опередит Вашингтон
[1473]. Если китайские эксперименты окажутся успешными, они ознаменуют начало новой эпохи в истории денежного обращения и будущему доллара как главной международной валюты будет брошен серьезный вызов.
Глава 60
Возвращение площади и башни
Порой кажется, что мы зашли в какой-то тупик: мы все пытаемся понять нашу собственную эпоху, применяя к ней теоретические схемы, придуманные еще полвека с лишним назад. Со времен финансового кризиса многие экономисты только тем и занимаются, что повторяют идеи Джона Мейнарда Кейнса, умершего в 1946 году. Обращаясь к теме популизма, авторы, пишущие об американской и европейской политике, постоянно смешивают популизм с фашизмом, как будто эпоха мировых войн – единственный исторический период, о котором они вообще знают. Аналитики-международники, похоже, не в силах расстаться с терминологией, которая возникла примерно в ту же пору: реализм или идеализм, ограничение или умиротворение, сдерживание или разоружение. “Длинная телеграмма”
[1474]Джорджа Кеннана была отправлена всего за два месяца до смерти Кейнса; книга Хью Тревор-Роупера “Последние дни Гитлера”
[1475]вышла годом позже. Но ведь с тех пор прошло уже семьдесят лет. Наша собственная эпоха совсем не похожа на середину ХХ века. Почти автаркические, осуществляющие тотальный контроль государства, сложившиеся в годы Великой депрессии, Второй мировой войны и на начальном этапе холодной войны, существуют сегодня (если вообще существуют) лишь как бледные тени своих прежних полнокровных ипостасей. Бюрократические и партийные аппараты, управлявшие ими, или давно вышли из строя, или дышат на ладан. Административное государство – вот их последнее воплощение. Сегодня технологические инновации сообща с международной экономической интеграцией породили совершенно новые виды сетей – от криминального подполья до утонченного “высшего мира” Давоса, – о каких и не мечтали Кейнс, Кеннан или Тревор-Роупер.
Уинстон Черчилль изрек когда-то ставшую знаменитой фразу: “Чем дольше ты будешь смотреть назад, тем дальше увидишь вперед”. Нам тоже следует подольше всматриваться в прошлое и задавать себе вопрос: вероятно ли, что наша эпоха повторит опыт того периода, начиная с 1500 года, когда революция в печатном деле дала толчок новым революционным волнам?
[1476] Освободят ли нас новые революции от оков административного государства подобно тому, как революционные сети XVI, XVII и XVIII веков освободили наших предков от оков духовной и светской иерархий? Или же правящим иерархиям нашего времени удастся быстрее, чем их имперским предшественницам, переманить сети на свою сторону и привлечь к своему стародавнему порочному занятию – ведению войн?
