«Как я понимаю, дело ещё не раскрыто?»
«Я не могу обсуждать подробности расследования, но буду очень благодарна за вашу помощь, если вы ответите на вопросы о мистере Фоули. Как вас зовут?»
«Гарри Гивенс».
«Как давно вы и мистер Фоули являетесь соседями?»
«Двенадцать лет. Если я всё правильно помню, он переехал сюда после того, как отсидел в тюрьме. На самом деле, он тихий малый. Я всего несколько раз с ним разговаривал».
«Вы знаете, за что он сидел в тюрьме?»
«Нет. Я не часто общаюсь с людьми, понимаете? Я не люблю сплетни».
«Чем вы зарабатываете на жизнь?»
«Чем придётся, – ответил он. – Весной и летом неплохо зарабатываю, продавая свой скромный урожай. Когда в сезон на скотобойне не хватает людей, подрабатываю там».
Мужчина был довольно милым. Говоря, он улыбался, и у него были выразительные глаза. Однако при этом он выглядел скучным. Как бы жестоко это ни звучало, но Макензи показалось, что у него не все дома. И всё же он был очарователен и вёл себя вполне естественно, разговаривая с агентом ФБР, нагрянувшим к нему в дом в столь поздний час.
«Позвольте узнать… Вы знаете молодую девушку по имени Кристал Холл?»
Он кивнул и хитро улыбнулся: «Знаю, знаю. И не с лучшей стороны. Знаете, у неё дурная репутация».
«Говорят, какое-то время она спала с Эдом Фоули. Вы это знали?»
«Знал, – ответил он. – Знаете,… досадно, как люди к этому отнеслись. Мужчина и женщина хотели проводить время вместе, что с того? Может, они любили друг друга».
«Да, но мистер Фоули тогда был женат».
«Брак, – с усмешкой сказал Гарри. – У кого сейчас есть на него время? Брак убивает любовь, вы это знали? А нам нужна любовь. Нам хочется быть любимыми».
Разговор принял странный оборот. Макензи внутренне напряглась.
«Мистер Гивенс, я заметила у вас во дворе два сарая. Вы не против, если я их осмотрю?»
Гарри раздражённо вздохнул. «Я уже проходил через это сегодня днём, – сказал он. – Ваш напарник их уже осматривал».
«Осматривал?»
«Да. Когда он приехал, я колол дрова. Мне пришлось вернуться в дом, чтобы принести ключи».
«Простите, но мне хотелось бы осмотреть их самой».
«Думаете, из вас двоих вы лучший агент?» – спросил он с улыбкой.
«Нет, просто мы думаем по-разному».
«Честно говоря, я бы предпочёл, чтобы вы этого не делали. Я ценю уединение. Я никому не мешаю. А теперь, когда кто-то другой натворил делов в городе, вы мне докучаете. Скажите,… вам нравится ваш напарник?»
Макензи ответила, заикаясь, потому что не ожидала подобного вопроса: «Я не понимаю, как…»
«Вы его любите?»
«Мистер Гивенс, я…»
Ответ прервало жужжание телефона во внутреннем кармане. «Извините, пожалуйста», – сказала она, доставая сотовый.
Она получила текстовое сообщение с незнакомого номера. Она прочла его и постаралась выглядеть так, словно в нём не было ничего важного. Правда заключалась в том, что от неё потребовалась вся сила воли, чтобы не вскочить с дивана.
Сообщение было от Долорес Мэннинг. В нём было написано:
Странные звуки, которые я слышала, издавали щенки. Это были щенки.
Макензи как можно спокойнее положила телефон в карман. Когда она подошла к крыльцу Гарри Гивенса, то услышала странный звук… У неё ушло какое-то время, чтобы понять, что это был за звук. В конце концов, она решила, что скулили щенки, скорее всего, маленькие щенки, которые неуклюже перелазили друг через друга, чтобы пососать материнского молока.
«Вы знаете, чем мистер Фоули зарабатывал на жизнь?» – спросила Макензи, надеясь, что выглядела собранно. Она попыталась вернуть разговор в более или менее нормальное русло.
Ей показалось, что он ничего не заподозрил. Она подумала написать сообщение Эллингтону, чтобы он приехал сюда, но решила, что так себя выдаст. Конечно, она могла просто вскочить на ноги, достать пистолет и арестовать его здесь и сейчас. Но если Гарри Гивенс был виновен, а она повела бы себя с ним подобным образом, возможно, он не сказал бы им, где прячет женщин.
Нужно узнать, где он их держит, а потом арестовывать в одиночку. Нужно связаться с Эллингтоном.
Макензи оглядела комнату, сравнивая внутреннее убранство дома с его внешним видом. Здесь всё было так чисто и аккуратно. На подлокотнике лежала щётка для волос. Ещё на нём висела джинсовая рубашка.
Джинсовая рубашка. Боже мой… Под гипнозом Долорес вспомнила такую же.
Сердце перестало биться, когда в одно быстрое мгновение Макензи поднялась во весь рост и достала пистолет. Гарри отклонился назад, сидя в кресле, его глаза удивлённо округлились. На лице отразилось почти смешное выражение шока, когда он неуверенно поднял вверх руки.
«Ой-ой, что происходит?»
«Встаньте с кресла и медленно положите руки за голову».
Он снова улыбнулся той же улыбкой, которая заставила Макензи подумать, что он был немного сумасшедшим. Тем не менее, он сделал всё, как она сказала. Он медленно свёл руки в замок за головой. Под мешковатым свитером сильные руки выглядели не менее угрожающе.
«Думаете, вы всё поняли? – сказал он. – Молодцы. Вам никогда не понять. Никогда. Потребность быть любимым. Потребность быть…»
«На колени», – сказала Макензи.
Он снова подчинился. Медленно и не сводя с него дула пистолета, Макензи потянулась во внутренний карман пальто левой рукой. Она достала телефон и быстро нашла номер Эллингтона. Она позвонила, но вместо гудков в телефоне что-то несколько раз щёлкнуло.
Она быстро взглянула на экран, стараясь при этом следить за Гарри Гивенсом. Нет сети. В лесу низкий уровень сигнала был равнозначен его полному отсутствию. Странно, что она смогла получить СМС.
«Звоните напарнику? – спросил Гарри. – Вы меня боитесь? Боитесь арестовать меня в одиночку?»
«Замолчите», – ответила Макензи.
Она всё время смотрела на Гарри, а пистолет был не больше чем в пятнадцати сантиметрах от его головы. Он двинул головой, и Макензи грубо крикнула:
«На колени! Повернитесь и медленно поднимите руки так, чтобы я их видела, вверх. ВЫПОЛНЯЙТЕ!»
Сердце бешено стучало в груди, когда она смотрела на похитителя. Больше у неё не было сомнений в том, что перед нею был именно он. Он медленно повернулся и сделал, как она сказала.
Макензи достала из-за пояса наручники. Она наклонилась и защёлкнула один конец на запястье мужчины, заведя одну руку назад.
Потом она опустила пистолет, чтобы выкрутить вторую руку.
И в этом была её ошибка.
