«За последний год вам не встречался кто-либо, чьё поведение вас настораживало? – спросила Макензи. – Может, в автобусе или на учёбе?»
«Не думаю, – сказала Клео. – Часто встречаются добросердечные люди, которым уж очень меня жаль».
«И часто это происходит?»
«Да. В основном это незнакомцы, которые думают, что я слепа от рождения».
«А это не так?» – спросила Макензи.
«Нет. Когда мне было шесть, мне поставили болезнь Штаргардта. Я до сих пор не знаю, может, её слишком поздно обнаружили, или моя мать слишком долго не отводила меня к врачу. Она не была лучшей матерью на свете. Когда я заболела, она как раз вышла замуж в третий раз. Вскоре после этого у меня начались проблемы со зрением, и к восьми годам я совершенно ослепла. Она наконец решила отвести меня к врачу где-то в этот промежуток времени, но было уже слишком поздно… и слишком дорого меня лечить».
«Она потеряла зрение ребёнком, – подумала Макензи. – Чарльз Кинг потерял его в результате несчастного случая на работе. Даже не представляю, как они живут, понимая, что упускают».
«Вы когда-нибудь думали о том, чтобы перебраться в приют для слепых?» – спросил Эллингтон.
«Ни за что. Это место не для меня. Я с детства знаю Мэгги. Когда я ослепла, она была моим учителем в школе».
«Я была всего лишь помощником учителя», – поправила Мэгги.
«Мы вместе через многое прошли. Пока она рядом, мне не нужен приют».
«А вы, Мэгги? – спросила Макензи. – Поведение никого из знакомых Клео в последнее время не казалось вам странным или настораживающим?»
«Ничего не приходит на ум. Хотя я знаю далеко не всех, с кем она общается в колледже».
«Вы поддерживаете связь с матерью или её бывшими мужьями и ухажёрами?» – предположил Эллингтон.
Клео фыркнула: «Нет. Совсем с ними не общаюсь».
«Клео, скажите мне, вы когда-нибудь ходили в библиотеку для слепых в Ричмонде?»
«Нет. Я предпочитаю аудиокниги. Хотя я о ней слышала».
«Вы когда-нибудь связывались с агентством, где можно взять собаку-поводыря?»
«Мы с Мэгги это обсуждали, как возможность найти ещё одного верного друга, – ответила Клео, – но нет… Пока я к ним не обращалась».
«Понятно», – сказала Макензи, мысленно коря себя за то, что так торопилась уехать из Ричмонда в Линчбург. Она получала лишь отрицательные ответы. Хотелось бы услышать хоть одно «да», которое дало бы ей хоть какую-то информацию. Чёрт… даже «возможно» сейчас вселило бы в неё надежду.
«Я хочу задать ещё один… Вы больше ничего не можете вспомнить о нападавшем?»
«Нет. Единственное, что я запомнила, это то, что, когда я ударила его по лицу, он вскрикнул, как девчонка», – Клео слегка улыбнулась своим словам, но потом неприятно поёжилась. Макензи решила, что от улыбки заныл синяк на щеке.
«Я дам Мэгги свою визитку, – сказала Макензи. – Если вы вдруг вспомните что-нибудь полезное, прошу, сразу же мне позвоните в любое время дня и ночи».
Макензи передала Мэгги визитку, и они с Эллингтоном вышли из палаты. Когда они направились к лифтам, Макензи достала телефон и открыла браузер.
«Что ищешь?» – спросил Эллингтон.
«Ищу, что может привести к слепоте, – ответила она. – Раньше я никогда не задумывалась о медицинской стороне вопроса. Возможно, я найду что-нибудь, что выведет нас на убийцу».
«Типа болезни Штаргардта, как у Клео?»
«Вроде того. Стоит попробовать. Всё равно сейчас у нас нет никаких зацепок. Возможно, стоит также попросить Харрисона найти пару врачей-экспертов, которые могли бы ответить на наши вопросы».
Они вошли в лифт в конце коридора, и когда двери закрылись, Эллингтон приобнял Макензи за талию. Это был милый жест, который много для неё значил. Он значил, что Эллингтон достаточно хорошо знал Макензи, чтобы понимать, что она расстроена и нуждается в поддержке – поддержке ненавязчивой и почти естественной, а не надоедливой и удушающей, которую может проявлять приставучий бойфренд в тех случаях, когда не может ничего исправить.
«Он хочет, чтобы мы жили вместе», – вдруг подумала Макензи.
Эта мысль её пугала. Предложение было неожиданным, и, если говорить откровенно, довольно приятным.
«Тогда чего я боюсь?»
Хороший вопрос… но с ответом на него придётся подождать. Лифт остановился, и они направились назад к парковке. В удушающей вечерней жаре глаза Макензи были прикованы к экрану телефона.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Они остались ночевать в Линчбурге, и когда голова Макензи коснулась подушки, она почувствовала, что очень устала. Она попыталась вспомнить, когда ещё для расследования дела ей приходилось так много ездить из одного города в другой, но на ум ничего не шло. Даже когда они с Эллингтоном вошли в комнату отеля, рабочий день для них ещё не закончился. Они сели за телефон, чтобы связаться со всеми, кто был задействован в расследовании: шерифом Кларком из Стейтона, начальником полиции из Трестона, Харрисоном в Вашингтоне и полицейскими в Ричмонде.
Но ни у кого из них не было новой информации. Макензи была вымотана, и ей казалось, что они ни на дюйм не сдвинулись с места. Это особенно огорчало, потому что история показывала, что когда убийцы начинают убивать чаще, они становятся менее осторожными и оставляют улики на местах преступлений. Но их убийца выбивался из этой схемы. Пока им не удалось получить ни одного отпечатка – ни на телах, ни на местах убийств, ни на уликах вроде трости Клео Коулгров.
Макензи и Эллингтон были настолько вымотаны, что даже не рассматривали возможность заняться чем-то ещё, как только окажутся в номере, кроме как лечь спать. Макензи разделась и легла в постель, когда Эллингтон пошёл в душ. Она заснула, не успел он вернуться.
Она проснулась вскоре после полуночи, чувствуя руку Эллингтона на обнажённом бедре. Она придвинулась ближе и прижалась к нему спиной. Его голая грудь касалась её спины, а ноги – её ног, что также говорило о том, что он был без одежды. Она прижалась сильнее, сонно, но возбуждающе, и всё пошло своим чередом.
Секс был страстным и быстрым. Они всё время оставались в этой позиции, двигаясь в унисон, прижавшись телами друг к другу. Макензи не понимала, как сильно ей нужен был секс, пока они им не занялись. Он не был похож на наполненный любовью акт, который перевернул их мир, это, скорее, было удовлетворение физиологических потребностей и возможность сбросить груз разочарования. Макензи достигла оргазма и уснула удовлетворённой, но этот секс не связал их ещё больше вместе.
И сейчас это вполне её устраивало. Она была просто рада чувствовать его тело рядом, чувствовать его удовлетворённость прежде, чем снова погрузиться в сон.
Она проснулась в 4:55. За последний год у неё появился внутренний будильник, который срабатывал каждый раз, когда она спала больше шести-шести с половиной часов. Правда, внутренний будильник включался не очень часто, потому что Макензи была жутким трудоголиком. Именно мысли о работе разбудили её и сейчас, и она понимала, что больше не заснёт.
