«А другие секретари или сиделки, – спросила Макензи, – могли с ним говорить?»
«Я не знаю», – ответила женщина.
«Господи, прямо сразу видно, что работа у нас налажена», – сказал Рэндалл, вставая со стула. Он поднялся с такой силой, что стул откатился к стене.
«Этот второй мужчина, – сказала Макензи, пытаясь не обращать внимания на явные недочёты в менеджменте «Уйэкмана». – Вы говорите, у него стеклянный глаз?»
«Да», – подтвердила секретарь.
«Когда вы в последний раз его видели?»
«Не могу сказать точно. Может, несколько дней назад».
«А что вы скажите, мистер Джонс?» – спросил Эллингтон.
«Если он был волонтёром, то я встречаюсь с ними только на момент заполнения бумаг. Как только кандидатура волонтёра одобрена, я спрашиваю у наших подопечных, что они о нём думают, вроде как прошу дать свои отзывы. Если их всё устраивает, то и меня всё устраивает».
«Хорошо, – ответила Макензи. Она была расстроена, как никогда. – Мне нужно поговорить со всеми вашими подопечными, – добавила она. – А потом я хочу просмотреть досье на всех волонтёров, которые приходят, чтобы читать книги вашим жителям, это могут быть и люди с улицы, и волонтёры, которых направил «Добрый помощник». Не хочу показаться стервой, но мне нужна эта информация прямо сейчас».
Рэндалл кивнул и поднялся с места: «Я приведу всех в общую комнату. Может, дело пойдёт быстрее, когда все будут вместе».
Макензи кивнула и повернулась к Эллингтону. «Хочешь что-нибудь добавить?» – спросила она.
Он хмуро сжимал в руках телефон. Он кивнул и сказал: «Да. Получил сообщение от Макграта… Он в бешенстве».
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
«Сначала разгневанный захолустный политикан, потом Эллингтон и теперь Макграт, – думала Макензи, набирая номер начальника. – Интересно, кого ещё я сегодня выведу из себя».
Когда в ухе раздались гудки, Макензи вышла из приюта для слепых «Уэйкман» в обжигающий зной Вирджинии. Эллингтон следовал за ней. Она включила громкую связь, чтобы хоть немного сгладить смущение и досаду.
Макграт ответил после четвёртого гудка и не стал тратить время на формальности.
«Уайт, тебе знакомо имя Лэнгстон Риджвей?»
«Да, сэр, – ответила она, не пытаясь ничего приукрашивать. – Я говорила с ним около получаса назад. Настоящий кусок дерьма. Много о себе мнит».
«Мне плевать, что ты о нём думаешь, – сказал Макграт. – Ты там, чтобы расследовать убийство его матери, но решила швырять в него визитками?»
«Для справедливости стоит заметить, – сказал Эллингтон, – что это я бросил в него визиткой».
«Это неприемлемо, – сказал начальник. – А ещё неприемлемо то, что вы там торчите уже четыре дня, но можете представить только огромные счета за бензин. Мне нужно вам напоминать, что вы там по работе, а не ради романтических путешествий?»
«Вы совершенно правы, сэр, но сам убийца колесит по всему штату».
«Сейчас вы вернулись в Стейтон?» – спросил Макграт.
«Да, сэр. Расследование привело нас сюда, чтобы поговорить с одной из подопечных приюта».
«Разговор вам что-нибудь дал?»
«Пока сложно судить, сэр».
На мгновение в трубке стало тихо, но потом Макграт заговорил вновь: «Мне не нравится, что вы находитесь там уже четыре дня, но у вас до сих пор нет никаких результатов, особенно когда вы настраиваете против себя семьи погибших. Я даю вам последние двадцать четыре часа, по истечению которых я возвращаю вас в Вашингтон и высылаю других агентов, чтобы делали вашу работу. Вы слишком талантливы, чтобы торчать в этом адском месте».
«Сэр, если вы…», – начала Макензи.
«Один день», – перебил он.
«Без проблем», – сказал Эллингтон, развернулся на каблуках и пошёл к машине.
«Уайт?» – сказал Макграт.
«Да, сэр».
Макграт повесил трубку. Макензи расстроено посмотрела на телефон, а потом на Эллингтона.
«Куда ты, чёрт возьми, идёшь?» – спросила она.
«Собирать вещи, – ответил он. – А ты можешь оставаться в этой жуткой жаре и бегать кругами».
«Ты ведь несерьёзно?»
Он вздохнул и вернулся к ней. Макензи продолжала стоять у входа в «Уэйкман»: «Я не знаю, как иначе выразить то, что я хочу сказать и не показаться истеричкой, но, исходя из нынешнего этапа наших отношений, я нахожу глупым оставаться здесь. Я не хочу мешать».
«Ты так решил только потому, что я не готова съехаться с тобой?»
«И поэтому тоже».
«А что ещё? – спросила Макензи. – Боже, Эллингтон… это просто нелепо».
«Ты права, – ответил он. – И мне жаль. Послушай… я просто хочу быть с тобой честен».
«И ты можешь вот так уйти? Вот так запросто?»
«Могу, – сказал Эллингтон. – Ты слышала Макграта. Двадцать четыре часа и нас здесь уже не будет. Если судить по тому, как до сих пор продвигалось расследование, одного дня нам явно не достаточно. Вот я и решил избавить себя от грусти расставания и уехать прямо сейчас».
«Я остаюсь», – сухо сказала Макензи.
«Я так и знал. Я возьму машину, чтобы добраться до участка, а потом попрошу Кларка, чтобы он тебя забрал. Я возьму машину напрокат».
Макензи едва ли слышала его последние слова. Она была поглощена эмоциями: злостью, разочарованием, печалью и смятением. Ей хотелось кричать, но для крика и слёз она была слишком сбита с толку. Даже лёгкие на мгновение забыли, как дышать, поражённые неожиданностью момента.
«Это моя вина? Я его оттолкнула?»
Эти вопросы накрыли Макензи волной, застали врасплох. Хуже всего было то, что даже если это было так, ей было всё равно. Возможно, она ещё не была готова к серьёзным отношениям. Возможно, она одна из тех женщин, которые замужем только за работой.
Она хотела крикнуть и попросить Эллингтона остаться, но не смогла себя заставить. Кроме этого… было ясно, что сейчас он не хочет быть рядом.
Макензи ничего не сказала. Она развернулась к нему спиной и вошла в здание. Ей было больно уходить, зная, что это мог быть конец их романа, но сейчас Макензи не могла позволить личной драме поглотить её с головой. Она охотилась за убийцей, который казался ей чем-то вроде призрака, неведомой силой, которой пока отлично удавалось водить её за нос. Единственное, что не изменилось в Макензи с момента, как она начала встречаться с Эллингтоном, это то, что она продолжала ставить работу на первое место.
Работа всегда будет для неё на первом месте.
Макензи остановилась на секунду, чтобы собраться с мыслями и вошла в общую комнату. Она увидела женский туалет у выхода и торопливо направилась туда. Заперев дверь, она уставилась на своё отражение в зеркале. Она вдруг подумала о кукурузном поле в Небраске, где, можно сказать, началась её история. Там она нашла первую жертву убийцы по прозвищу «Страшила». Это случилось чуть более двух лет назад, а казалось, что произошло в другой жизни.
