Пролог
Однажды, будучи ещё девочкой, Мэлори Томас пришла на этот мост с мальчиком. Был канун Хэллоуина, и ей было четырнадцать. Они смотрели на воду в пятидесяти трёх метрах под ними и искали призраки тех, кто покончил с собой, спрыгнув с моста. Эту страшилку она услышала в школе и знала о ней с детства. Тем вечером она позволила мальчику себя поцеловать, но оттолкнула его руку, когда он попытался залезть ей под юбку.
Сейчас, тринадцать лет спустя она вспомнила тот невинный жест, свисая с того же самого моста. Миллер Мун Бридж был известен по двум причинам. Во-первых, он был отличным укромным местечком, где любили проводить время подростки, а во-вторых, являлся самым популярным в округе – ей думалось, что, возможно, и во всей Вирджинии – местом среди самоубийц.
Хотя сейчас Мэлори Томас меньше всего думала о самоубийстве. Сейчас главное для неё было изо всех сил держаться за край моста. Она схватилась за него обеими руками, обхватив пальцами изгибистую деревянную кромку. Правой рукой она не могла ухватиться в полную силу из-за большого болта, торчащего из деревянного бруса и удерживающего распорку, идущую вдоль железной перекладины под ним.
Она пошевелила правой рукой, пытаясь ухватиться получше, но рука была мокрой от пота. Передвинув её на какой-то сантиметр в сторону, она испугалась, что может совсем потерять опору и полететь вниз. Внизу её ждали острые камни и бесчисленные монеты, которые глупые дети бросали с моста, загадывая бессмысленные желания.
Она подняла глаза туда, где были перила – старые ржавые перила, которые в полуночной темноте казались древними как мир. Она увидела тень мужчины, который привёз её сюда – это был вовсе не тот смелый мальчик тринадцать лет назад. Нет,… он был полон ненависти и злобы. Она плохо его знала, но и этого было достаточно, чтобы сейчас понимать, что с ним что-то было не так. Он был болен, и не только психически, явно не здоров.
«Просто отпусти», – сказал он ей. Его голос звучал жутко – что-то среднее между Бетманом и демоном.
«Прошу, – взмолилась Мэлори. – Прошу… помогите».
Её мало волновала собственная нагота и то, что её голый зад свисал с края Миллер Мун Бридж. Он раздел её донага, и она боялась, что он собрался её изнасиловать. Он этого не сделал. Он просто внимательно посмотрел на неё, провёл рукой по телу в некоторых местах, а потом заставил её перелезть через перила. Она с тоской подумала о своих вещах, разбросанных по деревянным балкам моста, и её одолела гнетущая уверенность, что больше она их уже никогда не наденет.
С той же уверенностью она почувствовала, как правую руку, сжатую вокруг болта, свело судорогой. Она вскрикнула и почувствовала, как вес тела переместился на левую руку, которая была намного слабее правой.
Мужчина присел на корточки, потом опустился на колени и посмотрел на неё. Казалось, он знал, что так должно было случиться. Он знал, что конец близок ещё до того, как она сама это поняла.
Она едва ли видела его глаза в темноте, но могла разглядеть достаточно, чтобы понять, что он был счастлив. Возможно, даже возбуждён.
«Всё хорошо», – сказал он всё тем же странным голосом.
Словно повинуясь его словам, мышцы пальцев правой руки разжались. Мэлори почувствовала напряжение по всему предплечью, когда взвалила вес своих шестидесяти трёх с половиной килограмм на левую руку.
И вдруг рука соскользнула. Она падала. Желудок подкатил к горлу, и глаза задрожали в глазницах, пока она пыталась понять, как мог мост так быстро удаляться от неё прочь.
Какое-то мгновение ей почти нравилось ощущать на себе порывы ветра. Она старалась сконцентрироваться и выговорить некоторое подобие предсмертной молитвы.
Успев сказать лишь «Отче наш, Иже еси…», Мэлори Томас почувствовала, как жизнь покидает её тело вслед за сильным, разрывающим ударом о камни.
Глава первая
Макензи Уайт жила по расписанию. Ей это было не очень приятно, потому что она не относила себя к тому типу женщин, которые любят расписания. Если так будет продолжаться и дальше, то ей придётся что-нибудь предпринять.
Через несколько быстро пролетевших дней после завершения долгого и выматывающего расследования убийства отца Макензи вернулась в квартиру, в которой жила вместе с Эллингтоном. Возвращение её не беспокоило, она с нетерпением его ждала. В первые несколько недель, в те ночи, когда на неё находила бессонница, Макензи думала о том, что теперь её будущее казалось стабильным. Впервые за очень другое время у неё не было причины для погони.
Было дело её отца, которое не давало ей покоя с того самого момента, как она получила значок детектива Небраски и пистолет. Сейчас оно было закрыто. Была некоторая неуверенность относительно её отношений с Эллингтоном. Сейчас они жили вместе и были до безобразия счастливы. Она отлично справлялась со служебными обязанностями, заслужив всеобщее уважение в ФБР. Даже Макграт наконец начал относиться к ней по-дружески.
Жизнь застыла на месте. Макензи часто себя спрашивала: может, это лишь затишье перед бурей? Если работа детективом в Небраске и агентом в ФБР её чему-то научили, то она понимала, что зачастую жизнь преподносит неприятные сюрпризы, когда их совсем не ждёшь.
Нельзя сказать, что в жизни по расписанию не было своих плюсов. Когда Эллингтона выписали из больницы после ранения, полученного при задержании убийцы отца, ему был рекомендован домашний режим и покой. Макензи ухаживала за ним по мере сил и неожиданно для себя обнаружила, что при необходимости могла быть довольно заботливой. После того, как Эллингтон окончательно восстановился, Макензи зажила, как все остальные. Несмотря на пугающую схожесть с семейной жизнью, ей такая жизнь даже нравилась.
После работы Макензи заезжала на стрельбище, а потом отправлялась домой. По возвращению случалось одно из двух: либо Эллингтон уже приготовил ужин, и они ужинали вместе, как давно женатая пара; либо сразу отправлялись в спальню, как молодожёны.
Макензи думала об этом, пока оба готовились ко сну. Она лежала на своей половине кровати, читая книгу, но почти не улавливая смысла прочитанного. Эллингтон лежал рядом, набирая письмо о расследовании, которым занимался. После завершения расследования в Небраске прошло семь недель. Эллингтон вернулся к работе, и рутинность жизни стала для Макензи ежедневной реальностью.
«Я хочу у тебя кое-что спросить, – сказала она, – и хочу, чтобы ты был со мной честен».
«Хорошо», – ответил Эллингтон. Он дописал предложение и обратил всё внимание на Макензи.
«Ты когда-нибудь думал, что наша жизнь превратится в рутину?» – спросила она.
«Какую рутину?»
Макензи пожала плечами и отложила книгу: «У нас есть дом. Обязательства. Мы ходим на работу, возвращаемся, ужинаем, смотрим телевизор, иногда занимаемся сексом, а потом ложимся спать».
