Взгляд Райли упал на песочные часы, стоящие на камине. Хотя они были гораздо меньше тех, что были найдены на месте преступления, выглядели они похоже.
Редлих сказал:
– О, я вижу, что вас заинтересовали мои песочные часы. Нет, это не антиквариат, это моя работа. Я люблю песочные часы. Это что-то вроде моего хобби. Хотите взглянуть на мою мастерскую?
Не дожидаясь ответа, Редлих вышел в дверь в задней части комнаты. Райли с коллегами последовали за ним по коридору и оказались в мастерской, уставленной столами, инструментами и предметами мебели на разной стадии реставрации или изготовления. На одной полке стояли песочные часы всевозможных размеров. Несколько стеклянных колб выстроились в ряд на другой полке, готовясь быть вставленными в рамки. Тут и там на гладких поверхностях мерцали блики света.
В отличие от мастерской Эллери Куль тут было чуть ли не до боли чисто и прибрано – таким выглядел и сам Редлих. Если бы не его большие, покрытые мозолями руки, Райли бы не поверила, что он работает плотником – мужчина показался ей чересчур педантичным.
Редлих поинтересовался:
– Так чем я могу вам помочь?
Райли сказала:
– Мистер Редлих, не могли вы бы сообщить нам, где вы находились в районе шести часов утра сегодня и вчера?
Улыбка мужчины насмешливо изогнулась.
– Во время убийств, вас интересует? – спросил он. – Тех, в Белле Терре?
Райли была поражена.
«Откуда он узнал, почему мы пришли?» – недоумевала она.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Райли потеряла дар речи. Похоже, этот мужчина обгоняет их на шаг.
Но если Отис Редлих и заметил её удивление, он не подал виду. Он продолжал говорить:
– Вы ведь из-за этого пришли, верно? – сказал он. – Ведь на обеих местах убийства нашли песочные часы. А сколько мастеров в этих окрестностях занимается часами? Ах да, есть ещё Эллери Куль, конечно, но я уверен, что вы уже исключили её из списка подозреваемых. Очевидно, что она безобидная маленькая женщина.
Редлих рассмеялся; смех его походил на рычание.
– Так вот, где же я был? Что ж, я могу сказать вам, что был дома, в своей постели. Но разве вы поверите мне? Я не могу этого доказать.
Райли стала усиленно соображать, что происходит. Редлих легко мог узнать об убийствах из газет, там же писали и о песочных часах. Но казалось, что он собирается задавать вопросы, а не отвечать. Она знала, что виновные иногда ведут себя подобным образом, когда чувствуют себя слишком в себе уверенными.
А у этого мужчины уверенности хоть отбавляй. Но виновен ли он?
И какого чёрта происходит?
Нисколько не меняя своей снисходительной улыбки, Редлих сел на единственный в комнате стул, оставляя Райли и её коллег неловко стоять.
Он сказал:
– Скажите, вы часто сталкивались с подобными преступлениями в своей работе? Я имею в виду убийц, одержимых временем? Я вот думаю, что иногда такое бывает. В конце концов, одержимость временем стара как мир.
Райли пришлось прикусить язык: они с Биллом действительно имели дело с подобным убийцей в прошлом октябре – так называемый Часовой убийца из Делавэра, который придавал телам своих несчастных жертв позы стрелок часов.
Знает ли об этом Редлих?
Конечно, нет. Он просто любит почитать лекции. И скорее всего он осознаёт, что ему удаётся задеть Райли.
Билла, очевидно, мужчина тоже раздражал. Он резко сказал:
– Я думаю, вам лучше ответить на вопросы агента Пейдж.
Редлих поднял брови.
– Но разве я не ответил? Кажется, ответил. Да, я в этом совершенно уверен. Я был дома в постели. Это факт.
Он скрестил руки на груди и самодовольно посмотрел на Райли и её напарников.
– Не пора ли вам бежать дальше? Время – деньги, в конце концов. Оно в буквальном смысле бежит, как песок сквозь пальцы.
Райли бросила взгляд на Джен. Она увидела, что девушку нисколько не возмущает словесный поток мужчины. Напротив, она слушала с неподдельным интересом.
Игнорируя требование Билла, Редлих откинулся на спинку и уставился в потолок.
– Это был волшебный момент в истории – жаль, что я не мог при нём присутствовать – когда кто-то впервые понял, что живёт во времени. Что у него есть прошлое, помнит он его или нет, и есть будущее впереди, предсказать которое он не в силах.
Он указал на песочные часы, стоящие на полке.
– Знаете, можно сказать, что человечество всегда воюет со временем, старается завоевать его то одним изобретением, то другим: солнечные часы, свечные, лампадные, водяные – клепсида, так, кажется, они зовутся. А теперь есть сверхточные атомные часы. Тем не менее, время всегда одерживает победу. Ни одни часы не способны сказать нам, что случится завтра, через часы, через минуту…
Он наклонился вперёд и прошептал:
– Даже через секунду! Мы беспомощны перед будущим. Дохлый номер. Но есть же что-то героическое в проигранных делах? И великолепно трагичное.
За словами мужчины Райли услышала ярость. Его холодная решимость контролировать ситуацию строилась на внутренней ненависти ко всему миру.
Она чувствовала, что сама теряет самообладание. Он легко мог заставить её перейти к физическим действиям, но она не собиралась позволять ему это.
Она поняла, что Редлих, скорей всего, был таким не всегда. Как сказала Эллери Куль, после смерти жены он изменился в худшую сторону.
Но превратила ли его злость в убийцу?
Райли взглянула на часы. Поняв, сколько бесценных минут они потратили, она вздрогнула. Если Отис Редлих не убийца, они уже давно должны были исключить его из списка.
Что бы ни происходило, Райли не собиралась позволять ему одержать над собой верх. И если он хочет играть в игры, она сыграет с ним.
Она достала мобильник, открыла фотографии двух песочных часов и произнесла:
– Скажите мне, мистер Редлих, что вы думаете об этих часах?
Редлих пристально посмотрел на фотографии.
– Относительно работы? Отличная работа, я бы сказал. Совсем не такая, как моя. Хотя вы можете заметить на моих часах подобные мотивы – растительные орнаменты все чем-то похожи.
Он прищурился.
– Конечно, если мастер пытался сделать часы одинаковыми – что ж, тогда это совсем другая история. В таком случае, копии довольно небрежны. Когда я решаю сделать две одинаковые вещи, их едва ли можно отличить друг от друга. Если этот мастер хотел достичь этого, ему не удалось.
Райли решила сменить тактику.
Она указала на фотографии:
– Что меня впечатлило, так это то, как тонко всё проработано. Мне трудно представить, чтобы тот, кто сделал это, совершал неизящные и грубые поступки – и уж точно жестокие и бесчеловечные. Например, ломать конечности жертвам перед тем, как хоронить их заживо – руки, голени, бедра. Это кажется мне каким-то непоследовательным.
