Мужчина кинул охапку земли, которая почти попала в лицо Силасу.
Силас заорал:
– Эй, какого чёрта ты делаешь?
– Судя по всему, доделываю чью-то работу, – как ни в чём не бывало сказал мужчина, загребая лопатой ещё земли из кучи рядом с ямой. – Но ты не волнуйся. Тебе сейчас не очень удобно, я это вполне понимаю, так что не пытайся мне помочь. Я обо всём позабочусь.
Теперь Силаса пронзил чистый ужас – подобный ужас он часто испытывал в кошмарах и много лет пытался утопить в алкоголе.
То была беспомощность – полная, совершенная беспомощность.
Обездвиженность отозвалась сверхъестественным эхом той первой перестрелки.
Тогда его тело было свободно, но он чувствовал себя парализованным, поскольку безопасного места, где он мог бы спрятаться, просто не существовало. Ему некуда было бежать, и пули мягко шлёпали по песку.
Но сейчас он мог сделать кое-что, то, чего не мог сделать в Ираке.
Он мог закричать.
И он во всё горло заорал:
– Помогите! Кто-нибудь, на помощь!
Мужчина кинул ещё лопату земли в яму, а затем огляделся.
– Странно, что кто-то вообще стал заклеивать тебе рот, – сказал он. – Твои запястья и лодыжки связаны, чтобы ты не дёргался, это понятно, но зачем же заклеивать рот? Кто может тебя услышать? Может быть, ночной сторож?
Он со смехом снова поднял лопату.
– Ах да, – добавил он. – Это же ты ночной сторож!
Силас заорал так громко, что по его горлу как будто прошлись изнутри наждачной бумагой.
– Помогите! Помогите!
Но на этот раз замолчать его заставила полная лопата песочного грунта, брошенная прямо ему в лицо и заполнившая весь его рот. Он закашлялся, стараясь выплюнуть землю.
Мужчина на краю ямы уже набирал лопату, по-прежнему мило улыбаясь.
– Может продолжать орать, если тебе это нравится. Скоротаешь время.
Силас с трудом издал звук.
Но на этот раз это был вовсе не крик.
Он больше не мог кричать.
Вместо крика он издал страшный, пустой звук, похожий на отрыжку.
У него начала включаться покорность, желание просто лечь и умереть, которое уже являлось к нему в бою, когда смерть казалась неизбежной.
Кричать не было никакого смысла.
Он лишь хотел, чтобы убийца поскорей закончил. Но тот, похоже, наслаждался каждой минутой.
Какой бы неизбежной ни казалась Силасу его смерть, от неё его отделала вечность.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Райли идёт по пляжу вдоль воды.
Она босая, брюки её закатаны по колено, и она наслаждалась бы прогулкой, если бы морской воздух и мокрый песок под её ногами не были такими холодными.
Небо тёмное, но она видит блеск света над водой.
«Закат?» – думает она.
Нет, этот пляж выходит на восток.
Значит, восход.
Скоро уже рассветёт. От этой мысли тревога пронзает её. Она смутно понимает, что вот-вот произойдёт нечто ужасное. Но в течение несколько мгновений она не может заставить себя вспомнить, что именно.
Затем до неё начинает доходить…
Только солнце выйдет из-за горизонта, как кто-то умрёт.
И она должна не дать этому произойти.
Но она не может остановить солнце.
Как она может остановить смерть?
Она опускает взгляд вниз и наблюдает за рябью, которую оставил на песке отлив.
«Это что-то значит», – понимает она.
И в самом деле, рябь, кажется, вот-вот примет форму букв. Она уверена, что если бы могла читать рябь, она бы выяснила всё, что нужно, чтобы спасти чью-то жизнь. Но каждая волна солёной воды смывает рябь раньше, чем она становится читаемой.
Райли ускоряет шаг.
Вскоре её взгляд падает на что-то дальше на пляже.
Это небольшой самодельный вигвам, который окружает сумасшедшая коллекция всевозможных предметов: раковины, вазы, плавник, старые тостеры, сломанные лампы…
«Здесь живёт Рагс Такер», – понимает она.
Она чувствует странное облегчение.
Может быть, Рагс Такер расскажет ей всё, что ей нужно знать?
Она подходит к вигваму, отодвигает занавеску, закрывающую дверной проём, и ныряет внутрь.
К её удивлению, то не жилище Рагса Такера. Вместо этого она оказалась в тюремной камере.
На краю узкой твёрдой койки сидит мускулистый афроамериканец в тюремной робе.
«Шейн Хэтчер», – вздрогнув, понимает Райли.
То умнейший, но опаснейший человек, который слишком долго был для неё наставником и заклятым врагом одновременно.
В прошлом он помог ей понять некоторых из самых злобных убийц, которых она когда-либо встречала.
Он мог и сейчас помочь ей, она в этом не сомневалась.
Но отважится ли она спросить?
Хочет ли она восстанавливать с ним связь – те жуткие узы, из-за которых она испытывала столько стыда и вины?
«А какой у меня есть выбор?» – спрашивает она себя.
Она садится на корточки перед ним.
– Хэтчер, мне нужна твоя помощь, – говорит она. – Где-то там бродит убийца, совсем скоро он заберёт свою следующую жертву, мне нужно найти и остановить его! Что ты мне можешь сказать? Что я должна сделать?
Хэтчер не отвечает. Он просто сидит, безучастно глядя на стену перед собой, и, кажется, не замечает её присутствия.
Тут она вспоминает…
Ей говорили, что Хэтчер не произнёс ни слова с тех пор, как она нашла и арестовала его.
Он как будто принял обет молчания.
Она сидит на корточках и смотрит на него, а он вытягивает руку и касается стены одним пальцем. Он бесцельно водит пальцем по стене – без какого-либо смысла, просто случайные каракули, даже не похожие на рябь океанского песка или верхушки песочных часов.
Каракули эти ярко-красного цвета.
«Кровь», – понимает Райли.
Пальцы и руки Хэтчера покрыты кровью.
«Кровь его жертв?» – гадает Райли.
В конце концов, Хэтчер многих жестоко убил.
Но тут она замечает, что вторая его рука тоже в крови, она сжимает кровавую раны в его животе. Из плеча его тоже течёт кровь.
Райли узнаёт ранения.
Не она их нанесла, не она стреляла в Хэтчера.
То был Блейн, это он ранил его, отважно защищая семью Райли.
Но к тому времени, когда она выследила Хэтчера, он умирал от ран и сам желал смерти.
