— Может быть, — кивнул Дронго. — С этим
утверждением я еще могу согласиться.
— А с каким не можете? — удивился Хеккет.
— С тем, что каждого можно совратить и купить. Не
каждая женщина — шлюха, и не каждый мужчина — продажная тварь. Вам не кажется,
что вы немного увлеклись?
— Не нужно так патетически, — снова заулыбался
Хеккет. — Все зависит от цены. Если вам дают большую цену, вы продаетесь.
Святых давно уже нет, а если они появляются, их тут же тащат на крест. И толпа
кричит: «Распни их, распни!»
— Я сейчас вспоминаю одну беседу со своим давним
Другом. Однажды разговор зашел о взятках. И я честно признался, что за всю свою
жизнь ни разу не взял ни одной взятки, что меня невозможно было купить.
Наверное, я был тоже не совсем прав, ведь вокруг сидели люди, официальная
зарплата которых составляла несколько долларов, и было априори ясно, что все
они существуют на какие-то другие доходы. И тогда мой многолетний друг
обернулся ко мне и громко спросил: «А тебе давали взятки?» И я впервые в жизни
растерялся. Ибо в этом вопросе было и утверждение. Ты такой честный не только
потому, что никогда не продавался, а потому, что тебе еще не давали достойной
цены. Я что-то пробормотал в ответ, что мне иногда предлагали деньги…
— Он был прав, — сказал Хеккет. — Вы не
знаете, как трудно противостоять соблазну.
— Я знаю, — сказал Дронго, — и уже много лет
противостою соблазну. И тогда, когда изменил своей юридической карьере, не
устроившись прокурором или судьей на хлебную должность. И тогда, когда
отказался от другой работы, восприняв распад Советского Союза как личную
трагедию. И для себя решил, что, однажды присягнув той стране, которой уже нет,
никогда не поступлю на государственную службу другой страны.
— Это громкие слова, Дронго, — пожал плечами
Хеккет. — Порядочных почти не осталось. Есть лишь мерзавцы или
приспособленцы. Кем вам хочется больше быть?
— Не правда, — убежденно ответил Дронго. — Во
все времена истина оставалась истиной. И если один человек находил в себе силы
сказать «нет», находился второй, третий, четвертый. И может быть, именно тогда
все остальные начинали верить в самих себя.
— Это все абстрактные истины, — развел руками
Хеккет. Он посмотрел на часы. — Черт бы побрал этого Тиллиха! Что он себе
позволяет? Почему его до сих пор нет? Нужно было позвать сначала миссис Холдер.
Кстати, вы знаете, что она разведена? Она меня возбуждает гораздо больше, чем
миссис Бердсли. У нее холодная красота, я таких больше ценю.
— Надеюсь, вы не станете рассказывать мне о своих
похождениях? — улыбнулся Дронго.
— А почему нет? — вскочил со своего стула
Хеккет. — Кстати, я заметил, что для холостого человека вы удивительно
целомудренны. Вы гомосексуалист? Или что-нибудь другое?
— Зато я заметил, что у вас с Ихсаном Хашабом
извращенная фантазия. Вы мерите других по собственным канонам.
— У нас чисто теоретический спор, — буркнул
Хеккет, — но я знаю, что к вам ночью приходила леди.
— Откуда вы знаете?
— Значит, правда, — пробормотал Хеккет. — И
кто это был? Миссис Холдер или миссис Бердсли? Вы неплохо провели ночь?
— Вы еще любите подсматривать в замочную
скважину, — укоризненно заметил Дронго. — Я чувствовал, что вы стоите
за дверью.
— Вас могли убить, — сделал большие глаза
Хеккет. — Я не хотел, чтобы вас нашли мертвым, как мистера Эндерса. В
конце концов, в этом деле мы все компаньоны.
— Не лгите! Вы подслушивали. И конечно, ничего не
узнали. Иначе бы точно выяснили, кто именно у меня был.
— Кто может быть в полночь у молодого мужчины? Конечно,
молодая женщина. Я только сомневаюсь, кто именно.
— Это я вам расскажу, когда мы допросим Тиллиха.
— Вы подозреваете Тиллиха?
— Пока нет. Но у меня к нему есть несколько вопросов.
— Вы же говорили с ним ночью. Разве нельзя было задать
свои вопросы?
Дронго несколько удивленно посмотрел на Хеккета и покачал
головой.
— А вы молодец, Хеккет! Времени зря не теряли. Как это
вы успеваете все заметить?
— У меня такая работа. В отличие от вас я полагаюсь
больше не на свои выдающиеся способности, а на свое конкретное умение все замечать
и обо всем знать.
В зал вошел Тиллих. Он чуть виновато посмотрел на обоих
экспертов и извинился.
— Меня срочно вызвал сэр Энтони, — пояснил Тиллих.
— Садитесь, — показал ему на стул Хеккет. Тиллих
уселся напротив Дронго. Хеккет по-прежнему стоял. Его распирало нетерпение, и
он ходил по комнате, поглядывая на Тиллиха как на жертву. Дронго кивнул ему,
разрешая начать первым.
— Мистер Тиллих, — начал Хеккет вкрадчивым
голосом, — вы ведь уже давно работаете у мистера Чапмена. Мне интересно,
что вы можете сказать об этой семье?
Тиллих, как и все рыжеволосые люди, быстро краснел. Он чуть
покраснел, взглянув на Хеккета, и спросил:
— Надеюсь, это имеет отношение к расследованию, сэр?
— Разумеется, — улыбнулся Хеккет. — Ведь нам
важно знать, есть ли у этой семьи враги.
— В бизнесе не всегда приятные отношения, —
заметил Тиллих, — но я не думаю…
— Что вы думаете, нам неинтересно, — перебил его
Хеккет, — меня интересует конкретный вопрос. У семьи есть враги или
недоброжелатели?
— Откровенных врагов нет, — чуть подумав, ответил
Тиллих, — недоброжелателей полно. Как и у любой другой семьи. В Англии
даже у королевской семьи есть недоброжелатели.
— Про королевскую семью мы поговорим в следующий
раз, — опять улыбаясь, сказал Хеккет, — а меня интересуют бывшие
сотрудники вашей компании. Я посмотрел график увольнений. Очень интересная
статистика. Пока лондонским филиалом полтора года руководил Роберт Чапмен,
уволились четыре молодые девушки, из них две были секретарями мистера Роберта.
Весьма любопытная статистка, вы не находите, мистер Тиллих?
Дронго прикусил губу. Хеккету нельзя было отказать в
мастерстве. Он обратил внимание на этот факт. Дронго понимал, что обязан был
проверить и эти увольнения.
— Да, — спокойно согласился мистер Тиллих, —
молодые женщины увольнялись из-за Роберта Чапмена. Это не секрет, все об этом
знали.
— Маргарет работала в вашей компании. Она действительно
была истеричкой?
— Была, — кивнул Тиллих. — Она была крайне
неуравновешенной особой.
— И вы верите, что она убила Роберта? Быстро. Отвечайте
не думая. Да или нет? Быстро! — Хеккет почти кричал.
— Я не знаю! — крикнул в ответ Тиллих, покраснев
еще больше. — Не знаю, — тихо добавил он.
— Кто, по-вашему, мог быть заинтересован в смерти
Роберта из тех сотрудников, которые находятся с нами в отеле?
