— Вы были в номере одна? — пришла ей на помощь Алина.
— Да. Я собиралась лечь спать. А почему у меня так болит голова? Что это? — она коснулась рукой волос, почувствовала на кончиках пальцев влагу, поднесла руку к глазам и ужаснулась. — Это кровь?!
— Да, у вас на голове рана, — просветил ее Антон.
— Но откуда? Я упала?
Калюжный отрицательно покачал головой.
— Вас ударили по голове.
— Кто меня ударил?
— Мы рассчитывали, что вы видели человека, напавшего на вас.
— Я никого не видела, — в голосе Валерии отчетливо слышался испуг. — Мне страшно, — призналась она. — Что мне теперь делать?
— Для начала я бы отправил вас в больницу, — ответил Антон.
— Нет, я хочу домой, — мотнула головой Воропаева.
— И, правда, зачем ехать в венгерскую больницу, если скоро мы будем дома? — вмешался в разговор Александр Максимович. — Наши врачи всегда считались лучшими. Взять, к примеру, Антона. Мигом осмотрел, поставил диагноз. Сразу видно, специалист.
— Мне приятно слышать ваши лестные отзывы о моей работе, но Валерии элементарно надо наложить швы. Не поедет же она домой с дыркой в голове?
— А вы наложить швы не можете?
— Я? Чем? Швейной иглой?
— А разве… Позвольте, я сам видел, как Рэмбо себя штопал.
— Я не Рэмбо, — обиделась на Калюжного Валерия. — Антон, а много мне надо… этих… швов?
— Можно, конечно, и одним обойтись, но лучше все же двумя кожу стянуть.
— Тогда везите меня в больницу, — решительно заявила Валерия. — Вы, Антон, поедете со мной. Вы мне внушаете доверие, — она улыбнулась Левицкому и бросила пренебрежительный взгляд на Калюжного, сравнившего ее с солдатом вьетнамско-американской кампании.
— Еще один вопрос, Валерия, — попросила Алина. — Пожалуйста, оглянитесь вокруг себя. Все ли на месте?
— Вроде бы все, — медленно вращая по сторонам головой, ответила Валерия. — Будьте добры подать мне дамскую сумочку. — Антон передал сумочку хозяйке. Она заглянула внутрь и удовлетворенно вздохнула. — Паспорт и деньги на месте.
— Ну и ладненько, а теперь поехали в больницу, — поторопил ее Антон.
Глава 7
Калюжный сумел уговорить Воропаеву не поднимать шумиху и обойтись без вмешательства полиции и администрации отеля. После того как Антон сказал, что жизнь Валерии вне опасности, Александр Максимович совсем успокоился и стал говорить, будто нападение — нелепая случайность, мол, в номер забрался воришка в надежде на легкую наживу. Вор думал, что в номере никого нет, а когда увидел Валерию, испугался и удрал, успев шмякнуть нежелательную свидетельницу по голове.
Александр Максимович убедил Валерию в том, что вызов полиции может навредить репутации туристического агентства, ведь в какой-то мере и он, Калюжный, несет ответственность за безопасность туристов. Валерия нехотя с ним согласилась и пожалела. Меня же аргументы Калюжного совсем не убедили. Они показались мне надуманными и опасными.
Гостиничный вор — первое, что приходит на ум. Скорей всего так и было: Воропаева вышла из душа, а за секунду до этого в номер зашел некто, кто решил обокрасть постоялицу. Но ведь могло быть и по-другому.
«А если этот человек не собирался грабить? Если Валерия столкнулась не с вором, а с маньяком, который имеет ключи от номеров и ночью гуляет по этажам? — я ужаснулась мысли, забредшей в мою голову. — Кто станет следующей жертвой? Вопрос. Или вдруг Воропаеву спутали с кем-то из ее же группы? Например, ошиблись комнатой».
— Александр Максимович, а кто живет в соседнем номере?
— Я.
— Нет, с другой стороны.
— Муромский Василий Петрович, тоже из наших. А почему вы спрашиваете?
— Я считаю, что надо предупредить всех членов вашей группы. Надо рассказать о несчастии, случившемся с Воропаевой, и посоветовать закрыть дверь не только на замок, но и на задвижку.
— А как вы себе это представляете? Сейчас уже пятнадцать минут первого. Многие уже спят.
— Тем не менее предупредить надо, — упрямо заявила я. — У вас есть список номеров? Пойдем по коридору. Если из-под двери пробивается свет, постучим. Если нет, пройдем мимо. Начать надо с Муромского.
— Сдался вам этот Муромский, — вздохнул Калюжный. — Не велика птица, его вообще можно предупредить последним.
Как тихо Александр Максимович ни обронил последнюю фразы, а мы с Алиной все же ее услышали.
— А разве вы не несете в равной степени ответственность за каждого из туристов? — спросила Алина. — Почему такое пренебрежительное отношение к Муромскому?
— Вы меня неправильно поняли, — замялся Калюжный. — Я хотел сказать, что Василий очень осторожный товарищ, он абы кому дверь не откроет. Вчера я к нему постучал, хотел разжиться сигаретами. Он мне из-за двери форменный допрос учинил. Что нужно? Один ли я? Смогу ли потерпеть до утра?
— Возможно, он был не один, — предположила Алина.
— В том-то и дело, что один. Мне он потом все-таки открыл дверь. Один он был в номере.
— А кем работает ваш Муромский? Может, это профессиональная осторожность?
— В анкете написал, что пенсионер, — хмыкнул Калюжный. — Думаю, в прошлом он военный. Офицеры рано на пенсию выходят, и пенсии у них хорошие. Обычным пенсионерам путевки агентства «Омега-тур» не по карману.
— Еще бы! Путёвочки у вас, Александр Максимович, золотые, — с ехидцей сказала Алина.
— Не будем обсуждать этот вопрос, — одернула я Алину. — Идемте, еще немного, и будет неприлично стучаться в номера постояльцев.
— По-моему, уже неприлично, — пробурчал Калюжный. — Половина из них спит крепким сном.
Мы подошли к двери соседнего номера. Через щель пробивался тонкий лучик света, доносились тихие голоса.
— Не спит, — обрадовалась Алина и несколько раз стукнула по двери.
— Спит под телевизор, — определила я. Муромский и не собирался подходить к двери.
— Еще раз постучать?
— Не стоит, — ответил Калюжный. — Будьте уверенны, он и так запер дверь на задвижку. И к двери из осторожности не подходит.
— Тогда пошли дальше, — предложила Алина. — Кто у нас по списку следующий?
— Курков Кузьма Егорович. Номер на этом этаже, с видом на Дунай. Ох, боюсь я к нему ломиться, — тяжело вздыхая, признался Калюжный. — Такого человека беспокоим, а вдруг зря?
— Хуже будет, если мы его не предупредим, а с ним что-нибудь случится, — предостерегла я.
— А вдруг он рассердится?
— Не переживайте, Александр Максимович. Разговаривать с Кузьмой Егоровичем буду я, — Алина смело занесла руку над дверью.
