— Надо же, чего у вас только нет. А еще нестарая женщина, — буркнула я и вышла к Алине в коридор.
— Не выдержала? — сочувственно спросила Алина. — А нам ее еще десять дней терпеть. Схожу к Калюжному, посмотрю, как он устроился, — сказала она.
Возвращаться в купе я не спешила — сомнительное удовольствие находиться в компании Востриковой, которая, заглушая храп Левицкого, попеременно то сморкалась, то кашляла.
Вернулась Алина в еще более расстроенных чувствах, чем я ожидала.
— Что ты нос повесила?
— Мало того, что у них СВ, так еще вагон новенький. С телевизорами в купе и табло, на котором отсвечивается, свободен ли туалет. Обидно, а мы трясемся в старом вагоне, — Алина поддела носком туфли старенькое полотенце, раскатанное поверх еще более старой ковровой дорожки. — А разве я не могла заказать СВ?
— Тогда и цена путевок была значительно дороже, — пожала я плечами.
— Но и публика у нас в группе была бы другая, — Алина понизила голос до шепота и многозначительно посмотрела на дверь в купе, из-за которой доносился хриплый кашель Востриковой. — Скорей бы уже в Чоп приехать. На обратном пути ни за что не поеду с этой дамой в одном купе.
Увы, на этом наши неприятности не закончились. Вечером, когда мы уже собирались лечь спать, в купе постучали. Я открыла дверь. Передо мной стояли наш проводник и толстяк, облаченный в форму железнодорожника. К карману форменной сорочки толстяка была прикреплена табличка «Начальник поезда. Фатюшин Владимир Егорович». Чуть в стороне от Фатюшина переминались с ноги на ногу мать и дочь Попковы, за ними маячил еще один проводник, очевидно, перекрывающий им путь к бегству.
— Она? — Фатюшин тыкнул в меня пальцем и оглянулся на Попковых.
— Она, она, — закивали головами те.
— Это ваши туристы? — строго спросил у меня начальник поезда, мотнув головой в сторону Попковых.
— Да, а что случилось? — напряглась я.
— Билеты у них есть?
— Конечно, — ответила я и вдруг насторожилась, почему он об этом спрашивает. Неужели дамочки потеряли свои билеты? Тогда придется покупать новые. Ведь никому не докажешь, что билеты были. Стараясь выглядеть спокойной, я спросила: — Валентина, Люба, Алина Николаевна вам отдала билеты, где они?
— В купе лежат, — ответила Люба.
— В каком вагоне ваше купе?
— В седьмом, — протянула Валентина.
— Если у них есть билеты в седьмой вагон, то почему они околачиваются в тамбуре четырнадцатого вагона? — полюбопытствовал Фатюшин.
— Мы в вагон-ресторан шли. А что, нельзя? — с вызовом сказала Люба.
— Ресторан находится между восьмым и девятым вагоном. Ваше купе в седьмом. Вы стояли без билетов в четырнадцатом. Что вы там делали?
— А почему вы нас допрашиваете? — взвизгнула Валентина.
— Потому что в четырнадцатом вагоне у нас VIP-персоны ездят, и каждую неделю кого-то из пассажиров обворовывают. Мне разборки с транспортной полицией уже вот где, — Фатюшин провел ребром ладони по горлу. — Быстро признавайтесь, купе обчистить хотели?
— Мы не воровки, честное слово, — поторопилась заверить начальника поезда Валентина Попкова. — Что делали в четырнадцатом вагоне? Мы искали наших руководителей группы, а там, в тамбуре четырнадцатого вагона, просто остановились покурить.
— Да? — Фатюшин почесал в затылке.
— Правда, — Люба сложила губы так, будто собиралась заплакать.
Должно быть, начальник поезда был человеком жалостливым, если поверил Попковым на слово. Лично мне показалось объяснение Валентины по меньшей мере нелогичным. Перед тем как всем раздать билеты, Алина громко назвала вагон и номер купе, в котором в случае чего нас надо искать, и возле какого вагона всем встречаться, когда мы приедем в Чоп. Не услышать громкий Алинин голос Попковы не могли. Тогда почему Валентина и Любовь искали нас не в десятом вагоне, как было сказано, а в четырнадцатом? Непонятно.
Чтобы не навлечь на нашу группу лишние неприятности, я не стала высказывать свои сомнения при Фатюшине. А тот и рад был поскорее избавиться от потерявших свой вагон пассажирок.
— Ну ладно, не шатайтесь без толку по поезду, — он выразительно посмотрел на меня. — Передаю ваших туристов на поруки, помните, вы несете за них ответственность. А я пошел, у меня и без них дел невпроворот. Ой, что же я стою? Мы же к станции подъезжаем.
— Не торопитесь, Владимир Егорович, все равно не успеете, — сказал проводник нашего вагона. — Стоянка поезда две минуты. Пока дойдете до своего вагона, он уже уедет.
— Все равно надо быть на месте, мало ли что еще может случиться. А ты тут бди, чтоб все было путем, — высказав нашему проводнику напутствие, Фатюшин тронулся в обратный путь.
— Мы тоже пойдем, — Люба подтолкнула мать в другую сторону, опасаясь, что я сейчас начну выпытывать у них правду.
Поезд сбавил ход, потом остановился, и через минуту вновь тронулся. За окном осталась маленькая станция, название которой я прочитать не успела.
— Ты спишь? — спросила я у Алины, закрывая дверь в купе.
— Уснешь, как же, — отозвалась с верхней полки Алины. — Ох уж эти Попковы! А все же, что они забыли в четырнадцатом вагоне?
Я не успела ответить, хотя кое-какие предположения у меня на этот счет были, как поезд резко дернулся в обратную сторону. Алина, которая лежала по ходу движения, покатилась по инерции и упала на меня. Если бы не я, она бы рухнула вниз. Не выдержав ее веса, я зашаталась и упала на полку Востриковой, то есть на саму Вострикову.
Какое-то время в нашем купе было тихо, хотя из коридора доносились крики и стоны. Я испугалась, что своим весом, утяжеленным весом Алины, раздавила Лидию, но вскоре она подала голос.
Я подпрыгнула так, будто подо мной оглушительно взревела пароходная сирена.
— Что вы себе позволяете? Вы уселись на мой бронхит! Вы защемили мою язву! Вы сломали мой остеохондроз! — завопила Вострикова, перекрикивая детский рев из соседнего купе.
Минут пять она перечисляла свои болячки, кричала, что я сделала из нее инвалида и посему она по приезде отдаст меня под суд. А я с перепугу продолжала на ней сидеть, удерживая на руках Алину, которая была безмерно счастлива, что при падении не раскроила свою голову о край стола.
Вдруг Вострикова притихла, и из-под меня послышался хрип:
— Я голос сорвала. Когда же вы с меня слезете?
Как ни странно, этот тихий и беспомощный хрип привел меня в чувство: я столкнула с себя Алину и вскочила с Востриковой.
— Лидия, с вами все в порядке? — участливо спросила я.
— Вы издеваетесь? — прохрипела она. — Мне надо на шею надеть жесткий травматический воротник. Возможно, у меня смещены шейные позвонки. Теперь вы меня должны катать на инвалидной коляске. Позаботьтесь, чтобы в Чопе на перроне стояла коляска.
