– Это в твоем стиле. Искать заведения со странными сэндвичами.
– Они не странные. Они вкусные.
– Мама бы и пробовать их не стала. Это не органическая пища.
– Не говори ей, что мы здесь были.
– Ты хочешь, чтобы я лгала?
Я игнорирую этот вопрос.
– Что ты думаешь о твоем докторе? Он тебе помогает?
Дженна пожимает плечами.
– Вроде бы.
– Ты все еще боишься?
Дженна кивком показывает на боковую дверь гастронома. В ее проем она видит телеэкран над стеклянным прилавком. Сидя на стуле у кассы, блондинка Денис смотрит новости. Ведущий объявляет, что Джейн Доу завтра ночью проведет пресс-конференцию.
42
Мы с Миллисент стоим на пустой парковке торгового комплекса «Ферндейл». Тишину вокруг нарушает только шум, доносящийся с автострады за нашими спинами. Пятничная ночь. Дженна на девичнике, Рори у друга играет в видеоигры.
Пресс-конференция с участием Джейн Доу закончилась час назад. Мы с женой смотрели ее в популярном ресторане со спортивным баром, примыкающим к торговому комплексу. Конференция транслировалась по всем телеканалам. Неожиданный поворот в драме нашего серийного убийцы стал «гвоздем» пятничной ночи вкупе с куриными крылышками и пивом. Мы смотрели конференцию с еще одной семейной парой, с Райнхартами, которые верили каждому слову, сказанному Джейн Доу.
Миллисент прислоняется к машине, скрестив руки на груди. Выбившуюся прядку ее волос колышет ветерок. Моя жена всегда одевается подобающе случаю. И в спортивный бар на просмотр конференции она пошла в черных джинсах и футболке с надписью: «ЕДИНСТВО ВУДВЬЮ» (этот слоган возник после исчезновения Наоми). Волосы собраны в хвост и оплетены шнурком, если не считать той выбившейся пряди.
– Мне она не понравилась, – качает головой Миллисент. – И ее рассказ мне не понравился.
Я вспоминаю о Линдси, которую она держала в плену. Возможно, она тоже ей не нравилась.
– Это не важно, – говорю я.
– Как знать.
– Так что же нам тогда…
– Нам нужно больше информации.
– Ты думаешь…
– Я ничего не думаю.
Мы стоим молча несколько секунд, а потом Миллисент поворачивается и открывает дверцу машины. Я также молча наблюдаю, как она садится на пассажирское сиденье. Миллисент захлопывает дверцу и вскидывает на меня взгляд. Я не двигаюсь с места. И почти слышу, как она вздыхает, когда снова открывает дверцу и вылезает из автомобиля. На ногах Миллисент ботиночки на резиновой подошве, и они приближаются ко мне совершенно бесшумно.
Положив свою ладонь мне на грудь, Миллисент заглядывает мне в глаза.
– Эй, – окликает она меня.
– Что?
– Ты в порядке?
Я пожимаю плечами.
– Это значит «нет», – констатирует моя жена.
Теперь моя очередь вздохнуть. Тяжело вздохнуть:
– Мы облажались.
– Облажались?
– Да, я так думаю.
– Поясни.
Я не знаю, с чего начать. Все так запуталось. И все настолько взаимосвязано, а мне не хочется ненароком сболтнуть лишнего. Например, о Петре, о которой я никогда не рассказывал Миллисент. Или о шантаже Рори. Жена знает о Дженне, но опять же не все. И о причине самоубийства Тристы я тоже не хочу ей говорить. Как, впрочем, и о маячке на ее машине и гастрономе «У Джоя».
Миллисент многого не знает. И все-таки меня не покидает ощущение, что мне тоже многое предстоит еще только узнать.
– Дело Оуэна, – наконец бормочу я. – Оно выходит из-под контроля.
– Я так не думаю.
– А как же Дженна?
– Мне следовало предусмотреть такую реакцию дочери.
Ответ Миллисент меня удивляет. Она редко совершает ошибки, но еще реже это признает. И я решаю не передавать ей то, что сказал мне на приеме доктор Беж. Сейчас неподходящий момент, чтобы объяснять жене, что именно наша затея привела к физическому недомоганию дочери.
По нам скользят лучи фар – какая-то машина выруливает из-за угла торгового комплекса. Когда она подъезжает поближе, я вижу, что это вовсе не автомобиль. Охранники комплекса ездят на гольф-мобилях. И этим управляет женщина средних лет. Она останавливается и спрашивает у нас – все ли в порядке?
– Все хорошо, – машет ей рукой Миллисент. – Просто мы с мужем обсуждаем отметки нашего сына.
– О, понимаю! У меня своих трое.
– Тогда вы знаете, каково бывает с детьми.
Охранница кивает. Они с Миллисент улыбаются друг другу, как все понимающие матери.
– Но вам все-таки лучше уехать отсюда. Торговый комплекс уже закрылся.
– Да-да, мы уже уезжаем, – соглашается Миллисент.
Охранница ждет, пока мы садимся в машину и покидаем парковку. Когда мы останавливаемся на светофоре, Миллисент кладет свою руку на мою:
– Я подумала, что нам следует записать Дженну на курсы самообороны. Мне кажется, это поможет ей обрести в себе уверенность.
– Хорошая идея, – киваю я.
И так оно и есть.
– Я займусь этим завтра.
* * *
Посещение женой гастронома «У Джоя» не ограничилось одним разом. На следующий день, в свой обеденный перерыв, она заезжает в этот магазин снова и проводит там целых сорок минут до встречи с очередным клиентом. Все остальные ее остановки в порядке вещей. Миллисент даже заглядывает ради Дженны в две школы боевых искусств. И вечером, после ужина, когда мы уединяемся с ней в нашей спальне, она рассказывает мне о них.
– В одной секции обучают состязательному тхэквондо. У них есть команды и проводятся соревнования – за ленточки. Другая школа находится в центре, там учат навыкам крав-мага. Немного дороже, но эта система рукопашного боя лучше заточена на самооборону.
– Дженна может для начала походить в обе секции. Пусть сама выберет, что ей нравится больше.
Миллисент подходит и целует меня в нос:
– Ты такой умный!
Я закатываю глаза. Жена хихикает.
Она не упоминает про магазин сэндвичей или пышнотелую блондинку с широкой улыбкой. «Как бы мне выяснить, что она ела на ланч, не огорошивая ее прямым вопросом?» – раздумываю я. Но я не такой умный, как утверждает Миллисент. Потому что, когда я заикаюсь о том, каким вкусным был сегодня мой обед, она не делится впечатлениями о своем. А лишь кивает и улыбается, притворно заинтересованно слушая мой длинный монолог о вымышленном ланче и готовясь ко сну. И спать мы ложимся, так и не обсудив гастроном «У Джоя».
Посреди ночи я встаю и спускаюсь в библиотеку. Мы называем так одну из наших комнат, потому что в ней стоят стеллажи с книгами и большой письменный стол цвета махагон. Но используем мы эту комнату с одной-единственной целью – для личных телефонных звонков. А я еще начал уединяться в ней для своих поисков в сети.
