– Ты боишься?
– Нет.
– Правда? – в голосе Миллисент сквозит удивление.
– А ты боишься?
– Нет.
– Значит, у нас все хорошо, да?
Миллисент обвивает руками мою шею:
– У нас все замечательно.
Хотелось бы, чтобы так было.
* * *
Я поднимаюсь наверх пожелать детям «Спокойной ночи». Свет в комнате Рори не горит, но сын не спит – стучит пальцами по мобильнику.
Не успеваю я и рта раскрыть, как он говорит:
– Да, я переписываюсь с Фейт. И Дэниэлом. И еще играю в игру.
– И как ты со всем этим справляешься? Хорошо?
Рори опускает телефон и смотрит на меня таким же взглядом, каким сегодня уже дважды окидывала меня Миллисент.
– И я не курю травку.
Как я думал, он все еще злится.
– Как твоя подружка? – спрашиваю я.
– Фейт.
– Как Фейт?
Рори вздыхает:
– Она все еще моя подружка.
– Сегодня ночью ты не удерешь из дома?
– Только если ты тоже никуда не намылишься.
– Рори!
– Что, папа? – сын опять пытается умничать: – Какую лекцию ты хочешь мне сегодня прочитать на сон грядущий?
– Спокойной ночи.
Я закрываю дверь, прежде чем он успевает ответить. Я не хочу слышать, как он ерничает. Не сегодня.
Дженна уже легла в постель, и я присаживаюсь поговорить с ней. Дети уже узнали о церкви и подвале-темнице – тем же способом, каким узнают обо всем быстрее света. Как же мне хочется найти способ, чтобы положить всему этому конец! Потому что Дженна еще очень юная. Не настолько, чтобы спать с плюшевыми игрушками. Но достаточно юная, чтобы еще не выбрасывать их. Хотя… ей все равно известно о таких вещах. Девушек похищают и держат в заточении и в книгах, и в кинофильмах, и в телесериалах, и в реальной жизни. От этого никуда не деться. И с этим ничего не поделаешь.
– Они там были прикованы цепями, да? – спрашивает дочь.
Я мотаю головой:
– Мы этого пока еще не знаем.
– Не лги.
– Возможно, и были.
Дженна кивает и поворачивается на бок, лицом к прикроватной тумбочке. Абажур стоящего на ней светильника сделан в виде цветка. И, конечно, оранжевого цвета.
– Как твой живот? – интересуюсь я.
– Прекрасно.
– Хорошо.
– Зачем одни люди мучают других?
Я вздрагиваю.
– У некоторых людей просто мозги набекрень. Они считаю плохое хорошим.
– Я уверена, что Клэр поймает этого злодея.
– А я уверен, что ты права.
По губам Дженны пробегает легкая улыбка.
Я надеюсь, что она ошибается.
58
Первые снимки церковного подвала меня удивляют. Это помещение не похоже на средневековую темницу, которую я себе навоображал.
Нет, оно выглядит как типичный подвал старого здания. Грязный пол, старые деревянные полки на стенах, старая лестница. Только самая дальняя от лестницы стена не такая. Потому что она единственная указывает на то, что творилось в этом подвале. Она сложена из кирпича и оштукатурена. На полу рядом с ней лежит груда цепей и наручников.
Клэр показывает эти фотографии на вечерней пресс-конференции, которую я смотрю в баре. В том же самом, в котором я сидел, когда нашли тело Линдси.
Я беру пиво и сажусь за столиком у окна. Напротив, через дорогу, находится «Первый уличный гриль-бар», в котором посетителям к гигантским кружкам пива предлагают гигантские гамбургеры, и все дешевле, чем может показаться на первый взгляд. Миллисент – не любительница гамбургеров или пива. Поэтому мы ходим в тот бар только для встреч с клиентами или как гости вечеринок.
Клэр показывает каждую фотографию и описывает детали. На стенах и грязном полу видны пятна, похожие на ржавчину. но Клэр утверждает, что это кровь.
Бармен качает головой. Никто в баре не произносит ни звука. Все слишком поглощены пивом и пресс-конференцией.
Я не могу себе представить, чтобы Миллисент оставила после себя так много крови, если эти пятна – все же кровь. Возможно, Клэр блефует. Она глядит прямо в камеру, и из-за этого кажется, будто она смотрит прямо на меня. или на парня за соседним столиком. Или на бармена. Это нервирует.
Мне ненавистны брючные костюмы Клэр. Сегодня вечером на ней темно-синий костюм в комплекте с темно-серой блузкой. Клэр всегда выглядит так, словно собирается на похороны.
Она стоит на подиуме возле церкви, хотя и не так близко, чтобы мы могли разглядеть что-либо, кроме деревьев. Даже церковного шпиля не видно. По одну руку от Клэр стоят шеф полиции и мэр, по другую – установлен мольберт. К нему прикреплены большие копии фотографий, и пара полицейских в штатском переворачивают их, пока Клэр держит речь.
– Мы уже проводим анализы пятен крови, сопоставляя их с образцами крови Наоми и Линдси. Мы также обнаружили следы слюны и также взяли ее на анализ.
Клэр не принимает вопросы. Вся пресс-конференция продолжается около двадцати минут, что позволяет телерепортерам и пандитам разделить ее на фрагменты. Клэр не упоминает про послание, оставленное на стене. Его не было и не на одном из снимков.
Бармен переключает канал на спортивные новости. Я заказываю себе еще пива, но даже не пригубливаю его.
Через сорок минут я вижу его. Джош заходит в «Первый уличный гриль-бар», его любимый ресторан.
Я узнал об этом случайно, когда проезжал по этой улице пару вечеров назад. Остановившись на красный свет, я увидел, как Джош вылез из своей машины и направился в ресторан. На следующий вечер я опять проезжал там. И заметил его автомобиль, припаркованный у входа. В третий вечер я снова увидел там его машину. А сейчас я прохожу мимо и вижу в баре Джоша; он сидит один, попивает пиво и смотрит теленовости.
Я пересекаю улицу, захожу в гриль-бар и сажусь в двух столиках от Джоша. Поскольку я уже поужинал, я заказываю себе только пиво и легкую закуску. Ту же, что заказал себе репортер.
Я смотрю на Джоша, потом отворачиваюсь и тут же снова устремляю на него свои глаза – как будто я его узнал.
Даже не взглянув в мою сторону, Джош произносит:
– Да, я тот самый парень из новостей.
– Я так и решил, что это вы. Я вас вижу в телевизоре почти каждый вечер, – говорю я.
В жизни Джош выглядит совсем иначе. Его лицо не такое гладкое, как на экране. Кожа неровная. Нос красный, глаза тоже. А у меня с собой нет глазных капель. Вот незадача!
