Кухня Генри оказалась безупречно чистой и аккуратной – она содержалась в гораздо большем порядке, чем моя, что я и сказала ему. Он встретил мой комплимент с тихой гордостью.
– Айрис любила, чтобы все было в полном порядке, – сообщил он. – Ей было бы неприятно, если бы я все тут захламил только потому, что ее нет.
Мы ждали, пока старомодный чайник со свистком запоет свою песню, а Генри тем временем достал из буфета блюдо с узором из ивовых веток, а потом прошаркал в кладовку и вернулся с пачкой печенья.
– Берег его для особого гостя, – объявил он, теребя непослушными пальцами целлофановую упаковку.
– Давайте помогу, – предложила я, забирая пачку из его неловких рук.
Перевернув ее, я увидела, что срок годности истек пять лет назад. Генри надел разноцветный вязаный чехол на заварочный чайник и посмотрел на меня, в нерешительности державшую пачку залежалого печенья.
– Очень люблю «Бурбон», – признался Генри, причмокнув в предвкушении губами.
– Я тоже, – заявила я, высыпая содержимое пачки на блюдо.
В тот день меня ждали три сюрприза. Во-первых, я не спешила покинуть дом Генри, даже после того, как его письмо было составлено, переведено и написано. Вероятно, Генри уже много лет не позволял себе роскоши пересказать историю своего французского романа, а в моем лице он обрел слушателя поневоле. Это была история любви и трагедии, рассказ о жертве и настоящей любви, у которой никогда не бывает счастливого конца.
Вторым сюрпризом стало открытие, что хотя, возможно, некоторый риск и присутствует, ты не умрешь, если съешь черствого, на пять лет просроченного печенья.
Но больше всего меня потряс третий сюрприз. Это был терпеливо дожидавшийся меня Бен, когда я наконец покинула перегретый кокон жилища Генри. Хотя я не сразу сообразила, что стоявший у обочины автомобиль с тихо работающим двигателем принадлежит ему. Пока я сидела у Генри, темнота и налетевший мокрый снег сделали дорожку перед домом вдвойне ненадежной. Уткнувшись подбородком в воротник пальто, неотрывно глядя под ноги, я с осторожностью пробиралась к тротуару. Острые иголочки мокрого снега неоднократно впивались в мою оголенную шею, заставляя тосковать о волосах, которых уже давно не было, или о толстом шерстяном шарфе.
Стоявший прямо напротив дома автомобиль включил фары, и летящий мокрый снег пылинками заплясал в свете двух лучей. Дверь машины открылась, и из салона вышел высокий мужчина, положивший руки на крышу автомобиля и позвавший меня.
– Я уже начал думать, что Генри вас похитил.
Я так быстро развернулась к Бену, что мои ноги в предназначенных для теплой погоды ботинках заскользили, и в течение нескольких тягостных секунд я выделывала на льду такие движения, какие, по моей глубокой убежденности, выглядят очаровательными только в исполнении олененка Бемби. Я шаталась, ехала и скользила, пока наконец не ухватилась за стойку калитки. К тому времени, когда я снова овладела контролем над своими ногами, Бен уже перешел через дорогу – предположительно с намерением забрать меня с тротуара. Слава богу, на сей раз ему не нужно было меня спасать. Я нервно засмеялась, как делают взрослые, едва избегнув падения, какое большинство пятилетних детей восприняло бы спокойно.
– Я собирался выставить вам абсолютные шесть баллов, – улыбнулся Бен, твердой рукой поддерживая меня за локоть. Через толстую ткань пальто я ощутила силу его пальцев. Будь я теперь на голом льду, ни за что не упала бы.
– Что вы здесь делаете? – спросила я, и в моем голосе прозвучало гораздо меньше благодарности, чем я чувствовала на самом деле, но сердце до сих пор странно стучало в груди, видимо, из-за почти неминуемого падения. Из-за этого?
– В смысле, помимо того, что ждал вашего тройного сальхова? – мягко подколол Бен. Я подняла на него взгляд, и в желтом свете ближайшего уличного фонаря, похоже, каждая крохотная льдинка, осевшая на его волосах и ресницах, заискрилась и замерцала мельчайшими осколками бриллианта. – Я был в этом районе и вспомнил, что сегодня днем вы встречаетесь с Генри. Поэтому я подумал, самое меньшее, что я могу сделать, это постоять здесь и привезти вас обратно, поблагодарить вас.
Я посмотрела на часы. День уже сменился ранним вечером.
– Вы, наверное, целую вечность прождали.
Бен непринужденно пожал плечами, открывая и придерживая для меня калитку. Стоявший у обочины теплый автомобиль гостеприимно манил, однако я все равно колебалась. Границы между нами все больше размывались и путались. Подразумевалось, что квартирные хозяева назначают грабительскую плату и никогда не ремонтируют посудомоечную машину или подтекающий бачок в туалете, когда те ломаются. Хозяин же, который спас тебе жизнь, назначил всего лишь номинальную арендную плату, а затем добавил специальную службу такси, а это выходило за пределы всего, с чем мне доводилось сталкиваться. Но было бы невозможно, а также крайне невежливо отклонить предложение Бена подвезти меня, поэтому я и не отказалась.
Что мне, вероятно, следовало сделать, так это куда серьезнее воспротивиться, когда он предложил на обратном пути домой заехать поужинать в пиццерию.
– Если только у вас, разумеется, нет планов на этот вечер? – спросил он, повернув ко мне голову, пока мы ждали зеленого сигнала светофора.
Я слегка занервничала и обрадовалась, когда янтарный свет включился под своим красным собратом, заставив взгляд Бена вернуться к дороге. В мои вечерние планы входил незаконченный перевод и очередная серия из комплекта видеодисков, который я постепенно одолевала. Несколько вежливых отказов промелькнуло у меня в голове, пока я не остановилась на самом удачном, но не успела я его озвучить, как Бен перевесил чашу весов на свою сторону.
– Вообще-то в последнее время я беспокоился за Генри. Мне кажется, ему тяжело, и было бы здорово услышать ваше впечатление… точку зрения стороннего наблюдателя. Подозреваю, что сейчас для него трудное время года.
Последний толчок моя решимость, и без того шаткая, как башня «Дженга», получила, когда вдруг все до единой витрины магазинов, мимо которых мы проезжали, напомнили о приближающемся праздничном времени. Мигающие китайские фонарики на наряженных елках, сугробы из искусственного снега и Санты, позвякивающие колокольчиками и подпоясанные до невозможности широкими поясами. Иногда безжалостное веселье может быть совсем угнетающим. Так ли это для Генри, который шаркает по дому, постоянно поддерживая в нем порядок именно так, как того хотела бы Айрис?
[1]
– Мне действительно нужно закончить одну работу…
Я выложила свое оправдание, как игрок в покер, который уже знает, что его карты будут биты.
