Неважно, сколько раз я это слышала, мне по-прежнему трудно было представить маленькую пухлую парикмахершу проделывающей такой трюк.
– Это был еще один пункт в моем списке последних желаний, – весело сообщила Карла.
Но от Бена не так-то легко было отделаться.
– Я твой должник, Карла.
Их взгляды встретились и не скоро разошлись, и хотя эти люди не были связаны между собой родственными узами, при взгляде на Бена на лице Карлы отразилась материнская любовь.
– Что ты мне должен, – бойко отозвалась она, – так это новую блузку.
Она подняла руку и показала длинную, неровную прореху от локтя до манжеты ее ярко-розовой блузки, погубленной во время проникновения со взломом.
– Когда я отсюда выйду, я куплю тебе целый шкаф, набитый блузками, – пообещал Бен.
У каждого есть свой спусковой крючок, у каждого есть переломный момент, и этот стал таким для Карлы. Она разразилась шумными рыданиями, идущими из таких глубин души, что нет способа их остановить, нужно просто дать им излиться.
– Давай выбирайся побыстрей отсюда и возвращайся домой к этой милой девушке, – сказала Карла, оставляя без внимания текущие по щекам разноцветные струйки теней и туши.
Думаю, все мы обрадовались, когда нас отвлекло появление группы докторов. Властно постучав, они вошли в палату Бена под предводительством высокого, седовласого врача, сутулого и с аккуратными жесткими усами.
– Доктор Фишер, – представился старший медик, протягивая мне руку. – Как я ранее объяснил мистеру Стивенсу, моя группа и я позаботимся о нем на протяжении всего его пребывания у нас.
Он говорил так, будто Бен только что зарегистрировался в очень приличном бутик-отеле. Как только позволила вежливость, я высвободила свою руку и вновь завладела рукой Бена.
– Пневмония вашего супруга частое явление у пациентов, страдающих БАС. – Я посмотрела на Бена, ожидая, что он поправит врача, но этого не произошло. Хотя пальцы Бена, переплетенные с моими, откликнулись чуть более сильным пожатием. – Мы надеемся, что, проводя агрессивную терапию антибиотиками, мы сможем значительно улучшить его состояние в ближайшие сорок восемь часов. – Это была наименьшая из гарантий, какую я надеялась услышать. – А тем временем мы попросили, чтобы из клиники прислали его историю болезни.
Что-то промелькнуло в глазах Бена, я не уловила.
– В последнее время вы замечали какие-нибудь значительные изменения в своем состоянии? – поинтересовался доктор Фишер.
Последовало молчание, которое в итоге нарушила я.
– Вообще-то, последние три месяца Бен принимает экспериментальное лекарство. – Бледно-голубые глаза врача встретились с моими. Этому человеку в покер бы играть, потому что я ничего по ним не прочла. – Мы очень надеемся, что оно помогает.
Никто ничего не сказал, даже Бен или Карла. Я по очереди посмотрела на всех: на врачей, медсестер, на приятельницу, на мужчину, которого любила, и у всех было одинаковое выражение лица. Не совсем жалость, скорее вынужденная грусть, словно все они знали одну тайну, которую никто из них не нашел еще мужества открыть мне.
– Что ж, это хорошо, – произнес доктор Фишер, в его голосе появилась резкость, которой не было раньше. – Уверен, все это будет в его истории болезни.
Бен отнял у меня руку, чтобы снять кислородную маску. Медсестра бросилась к нему, как ныряющая чайка, чтобы вернуть ее на место, но Бен знаком попросил женщину отойти.
– Мне становится хуже, – сказал он, глядя не на врача или сестру, а на меня. Я покачала головой, словно все это могло оставаться неправдой, пока я отрицаю. – Софи, мы сколько хотим можем притворяться друг перед другом, но мы оба знаем, что здесь происходит.
– Простите. Я не совсем разобрал, что вы сказали, – мягко проговорил врач.
– Ты должна объяснить, как обстоят дела на самом деле, – попросил Бен с невероятной печалью в глазах.
Что-то тут было не то. Что-то, чего я до конца не понимала.
Врач выжидающе смотрел на меня.
– Бен периодически спотыкается, и несколько раз он падал… и он уронил пару вещей, – неохотно признала я с таким ощущением, будто выдаю Бена врагу.
– Больше чем несколько раз, – тихо поправила Карла из своего угла.
Я сердито к ней обернулась. На чьей она стороне?
– Мы не можем это скрывать, Софи. Врачам нужно знать, насколько ухудшилось мое состояние.
Голос Бена зазвучал слабее, и он сам взял кислородную маску, поднес к носу и глубоко вдохнул, как принимающий дозу наркоман.
– А ваша речь, дизартрия – невнятное произношение – как давно она у вас началась?
Я развернулась и уставилась на врача, моя уверенность в его диагностических способностях внезапно исчезла.
– У Бена прекрасная речь. Она вообще не пострадала, и он, конечно же, говорит внятно. – Я посмотрела на Карлу, ища подтверждения, и увидела, что она снова плачет. – Что? – разозлилась я, хотя не имела на это права.
Карла подошла к кровати и взяла руку Бена в свои, словно боль ее слов можно было ослабить прикосновением.
– Она уже давно ухудшилась, – спокойно проговорила она.
Бен печально улыбнулся ей и кивнул.
Я мерила шагами коридор, пытаясь убежать и от сцены в палате Бена, и от пристроившейся рядом Карлы. Мне не удалось ни то ни другое.
– Я понимаю все, что говорит Бен. Каждое слово. Как ты это объясняешь, а?
Взяв меня за плечи, Карла резко меня остановила, настолько эффективно, что, вероятно, могла бы подрабатывать вышибалой в ночном клубе, если бы когда-нибудь захотела.
– Ты понимаешь его, потому что любишь его. Ты по-другому его слышишь, не так, как мы. Мы все слушаем ушами, ты – сердцем.
С анатомической точки зрения в ее ответе не было вообще никакого смысла, но малая часть меня обрела утешение в этом чувстве.
Поверх ее головы я посмотрела на закрытую дверь палаты Бена с неподдельной тоской. Когда одна из сестер доставила из клиники его историю болезни, Бен захотел поговорить с врачом наедине. Я чувствовала себя лишней, и чем дольше я ходила по коридору, тем больше активизировалось мое воображение. Прошло время, показавшееся мне вечностью, дверь открылась, и в сопровождении медсестры вышел врач.
– Он хочет поговорить с вами, но ему нужен покой, поэтому, прошу вас, будьте кратки.
Смягчившись, я поспешила к Бену. Он снова снял кислородную маску, чтобы поговорить со мной.
– Как ты себя чувствуешь? – сипло спросил он.
– Это я должна у тебя спрашивать.
Он улыбнулся и поманил меня ближе. Вероятно, я нарушила все писаные правила больницы, когда забралась на кровать и легла рядом с ним. Но мне было все равно. Острый край электрода больно впился в мой висок, но все было неважно, пока Бен снова меня обнимал.
