Я внимательно смотрела на Бена, готовая переменить свое мнение о нем в зависимости от того, что он сделает или скажет дальше.
– В таком случае, я уверен, вы спасли ему жизнь, – сказал Бен, выбив десять из десяти за свой ответ. – Коты невероятно прыгучи. Если уж вы совершили этот прыжок, уверен, он тоже его совершил.
– Надеюсь на это, – отозвалась я, наклонив голову, чтобы остатками волос заслонить лицо от его взгляда.
Подозреваю, Бен пытался воздействовать на мое подсознание, когда неожиданно сунул мне в руку телефон.
– Ну что, попробуете еще раз номер вашей подруги?
По прошествии десяти крайне разочаровывающих минут я поняла, что вынуждена признать поражение, номер Джулии по-прежнему таинственным образом был для меня потерян.
– Послушайте, это смешно, – сказала я, возвращая наконец телефон его законному владельцу. – Я просто сижу и угадываю произвольный набор цифр. Поезжайте за своей машиной и возвращайтесь домой, вам совсем не обязательно ждать здесь со мной.
– Мне неловко вот так вас здесь оставить, – возразил Бен.
– Ну, вы должны. Этой ночью вы сделали доброе дело, но это не значит, что вы должны продолжать за мной присматривать.
Он очень долго на меня смотрел, потом произнес:
– А что, если должен?
Я вдруг поежилась, хотя в больнице было тепло.
– Честно, со мной все будет хорошо. Уверена, вы правы, и номер Джулии в итоге вспомнится. – Я посмотрела на часы. – И через четыре часа уже будет утро. Я возьму такси, когда наступит более подходящее время появиться на пороге их дома в одной пижаме.
Мне понравилось, как он улыбнулся. Улыбка возникла быстро, словно уголки его губ от природы загибались кверху. У него был рот, созданный для улыбок.
– Для этого подходит любое время, – пошутил он, а затем на его лице отразилось подлинное удовольствие от моей реакции. Он встал, достал из кармана бумажник и ручку и начал что-то писать на старой квитанции. Подал ее мне: – Это мой номер. Я хочу, чтобы вы пообещали позвонить мне, если я могу что-то для вас сделать или вам что-то понадобится… ночлег, плечо, на котором можно поплакать, человек, чтобы ловил вас, когда вы прыгаете из высоких зданий… что угодно.
Он умолк. Я развернула квитанцию и увидела внутри аккуратно сложенную двадцатифунтовую банкноту. Этот человек обладал незаурядной ловкостью рук.
– Что это?
– Деньги на такси.
– Я не могу взять их у вас.
– Это не вам, это водителю такси, – возразил он.
– Все равно я не могу их взять. Как я их вам верну?
– На этот счет не волнуйтесь, – начал он, а потом, видя смущение на моем лице, быстро подправил ответ. – Отдайте их на благотворительность, – сказал он. – На любую, какая вам нравится.
Хороший выход, и как бы сильно я ни противилась, приходилось быть реалисткой. Деньги на проезд мне понадобятся.
Я встала, уверенная, что мы видимся в последний раз. Такое завершение казалось уместным. Я протянула было руку для рукопожатия, но в какой-то момент моя рука дрогнула и опустилась. Я бросилась вперед и порывисто, крепко обняла Бена. Почувствовала, как после легкого колебания его руки сомкнулись вокруг меня, обняли. Было бы очень легко стоять там, чувствуя себя в безопасности и под защитой, но мы действительно добрались до последней страницы нашей истории. Я освободилась из его объятий и посмотрела в глаза уникального цвета.
– Спасибо, Бен. Спасибо за все.
– Берегите себя, Софи Уинтер, – сказал он, запомнив мое полное имя.
Развернулся на пятках и исчез за автоматическими дверями в темноте ночи.
– Ты уверена, милая, что хочешь здесь высадиться? – спросил водитель такси, подъехав к моему бывшему дому, насколько позволяли ограждающие его барьеры.
Я посмотрела в окно машины на разрушившееся здание. Хотя пламя потушили несколько часов назад, в оранжевом свете уличных фонарей видно было, что части конструкции все еще тлеют. Серые струйки дыма поднимались вверх, будто пар из ноздрей спящего дракона. Из-за этого здание казалось мрачным и опасным, словно ему нельзя было доверять. Возможно, именно это ощущали и мужчины, сидевшие в двух полицейских автомобилях и небольшой пожарной машине, припаркованных у обочины.
– Да. Это то место, – подтвердила я, мой голос прозвучал глухо.
Я посмотрела на почерневшие стены своей спальни и разбитое окно, через которое выпрыгнула.
– Ужасный пожар, – заметил водитель, обозревая разрушения, пока я устало выбиралась из такси и вытаскивала двадцатифунтовую бумажку Бена.
Водитель посмотрел на меня, дрожавшую на тротуаре, как будто впервые увидел с тех пор, как я села на заднее сиденье его машины у больницы. Его взгляд вобрал запачканную сажей пижаму, забинтованную руку и толстое одеяло, в которое я куталась, как в накидку.
– Это был твой дом, да? – спросил он, кивая в сторону угловой квартиры. Я печально кивнула и протянула в окошко банкноту. – Убери свои деньги, милая, – мягко проговорил он.
Его лицо расплылось, когда вдруг из глаз у меня потекли крупные, полновесные соленые слезы, я напрасно их смаргивала. Из рации водителя прозвучала сквозь потрескивание какая-то бессмыслица, видимо, сообщение о следующем вызове. Он секунду колебался, потом выключил рацию.
– Полезай-ка назад, и я отвезу тебя куда-нибудь в другое место, а? Похоже, здесь ты уже ничем не поможешь.
Неожиданная доброта, особенно со стороны совершенно незнакомого человека, способна сразить наповал. Это касается запеканок и пирогов, оставленных соседями у тебя на крыльце. Это происходит, когда кто-то вымыл твой автомобиль или подстриг твой газон, а ты понятия не имеешь, кто это был. Это букет цветов с запиской от неизвестных тебе людей, прислоненный к бордюру тротуара.
– Это, правда, очень любезно с вашей стороны, но со мной все будет в порядке, – заверила я водителя и испытала облегчение, когда после довольно продолжительной внутренней борьбы он, сдаваясь, слегка пожал плечами и уехал.
Когда я поспешно села в такси на больничном дворе, было, пожалуй, все еще рано ехать домой к Джулии. Я торопилась покинуть отделение «Скорой помощи», не имея никакого плана, кроме потребности убраться оттуда. Разумностью мои действия не отличались, не наблюдалось и ясности в мыслях, и это было совсем не похоже на женщину, которая обычно планирует все в мельчайших деталях.
Я слегка прикорнула на неудобных стульях в комнате ожидания, а потом раздался вызов, объявивший о прибывающих машинах «Скорой помощи». Внезапно тихое отделение начало оживать вокруг меня. Из кабинок лифтов стали выходить врачи, широко зевая и протирая глаза. Количество медсестер вдруг увеличилось, и воздух вокруг меня сгустился в тревожном ожидании.
– Серьезная авария на шоссе, – ответила одна из сестер на мой вопрос, что случилось. – Мы еще точно не знаем, сколько машин и пассажиров пострадало.
