Странное чувство шевельнулось в Кьеле, и он вспомнил слова Мэддокса:
«Понаблюдай за ним. Следи, как он будет сортировать старые дела».
Глава 15
От Метчосина пришлось ехать еще с полчаса, поэтому лишь около полудня Энджи постучалась к Хартам, жившим в доме со множеством пристроек на самом берегу океана. Найти Рейчел Харт оказалось легко: семидесятидвухлетняя режиссер-документалист имела собственный сайт с контактными телефонами. Энджи позвонила, объяснила, что ведет расследование, и попросила о встрече.
Дверь открыл старик лет семидесяти пяти – высокий, поджарый и мускулистый. На длинном лице жили озорные голубые глаза.
– Энджи Паллорино?
– Да, я…
– Рейчел вас ждет, входите. Я Даг, ее муж.
Рукопожатие хозяина дома оказалось твердым, хотя взгляд оставался теплым. Энджи Даг сразу понравился. Она кое-что подчитала перед приездом и знала, что Рейчел замужем за доктором Дугласом Дж. Хартом, недавно удалившимся на покой деканом гуманитарного факультета Университета Виктории – того самого, где училась дочь Мэддокса Джинни и работал отец Энджи, профессор антропологии. Прежде чем поступить в полицейскую академию, Энджи Паллорино тоже вначале подумывала пойти в науку.
– Проходите. Не разувайтесь, Рейчел у воды, забрасывает удочку. – Даг провел Энджи через открытую гостиную к раздвижным дверям на лужайку, полого спускавшуюся к заливу. Дом Хартов отличали четкие, стройные линии и обилие естественного света. На одной стене висели черно-белые фотопортреты, и Энджи замедлила шаг. На одних были Даг и Рейчел, на других – маленький мальчик и девочка постарше, а затем только девочка в разном возрасте.
– Это Иден, ваша дочь? – уточнила Энджи. – Узнаю по фотографиям из той поездки на реку.
– Да, это Иден, а это наш Джимми. Погиб, когда ему было четыре года.
– Мои соболезнования, – искренне сказала Энджи, взглянув на Дага.
– Мы на лето сняли дом на озере, Джимми катался на трехколесном велосипеде и упал с мостков. Когда мы обратили внимание, что его не слышно, было уже поздно. Мы с трудом это пережили… – Даг отодвинул дверь, впустив в дом свежий осенний воздух. – Я провожу вас на пляж. Рейчел любит постоять с удочкой, когда ей хочется подумать или отдохнуть. – Даг снова улыбнулся, обернувшись к Энджи: – Она давненько не вспоминала о той поездке. Для нее стало настоящим шоком, когда вы ей сказали, что останки Жасмин идентифицировали.
Они начали спускаться по лужайке. Океан сверкал под солнцем. Деревья вдоль границ участка стояли в роскошном осеннем убранстве, кроны шелестели на ветру. Погода выдалась на редкость хорошая.
Даг остановился на травянистом пригорке, сунул руки в карманы и кивнул вперед:
– Вон она.
Внизу, у самой кромки воды, стройная гибкая женщина с длинными седыми волосами, собранными в понитейл, забрасывала удочку поистине балетными пируэтами – разлетавшиеся капли блестели на солнце, как бриллианты. Невозможно было поверить, что Рейчел Харт пошел восьмой десяток.
Энджи и Даг некоторое время молча следили за ней. Просто какая-то поэзия в движении, подумала Энджи, эзотерический танец с лентой, только вместо ленты тонкое волокно. После поездки на Наамиш она по опыту знала, как чертовски трудно добиться столь виртуозного владения нахлыстовым удилищем.
– А какую рыбу она ловит? – не удержалась Энджи.
– Никакую, у нее леска без крючка. Это просто тренировка, ее ксанакс. – Даг замолчал, погрузившись в свои мысли и глядя на жену.
– С ней вообще можно говорить о Жасмин и о том, что произошло в той поездке? – тихо спросила Энджи.
Профессор Харт, словно очнувшись, ответил:
– Отчего же, говорите, конечно. Все это уже дела давно минувшие. Ваш звонок и новость о том, что те останки принадлежат Жасмин, расшевелили не самые приятные воспоминания. Рейчел очень тяжело восприняла тогда случившееся. Ведь это она организовала поездку, это был ее проект. Она лично пригласила Жасмин и считала себя ответственной за безопасность участниц этой… экспедиции.
– Значит, Рейчел хорошо знала Жасмин?
Даг взглянул на Энджи:
– Достаточно хорошо. Может, теперь, когда останки найдены, старая рана затянется… Вы идите к ней, представьтесь, а я пока сварю кофе и принесу на стол в патио – погода-то какая чудесная…
* * *
Обняв ладонями чашки с кофе, Энджи и Рейчел сидели за маленьким круглым столом, озаренные мягким светом низкого уже солнца. Золотистый отблеск очень красил пожилую женщину. Энджи нравилось лицо Рейчел Харт – интересное, с волевым подбородком и проницательными серыми глазами. Морщины были словно карта многолетних размышлений, смеха и печали. Выбившиеся серебристые пряди придавали женщине сходство с Джейн Гудолл.
– Можно, я запишу нашу беседу? – Энджи выложила на стол цифровой диктофон.
Рейчел пристально поглядела на гаджет:
– Зачем?
– Для себя. Я потом прослушаю еще раз, и это будет полезнее и полнее, чем сейчас наскоро писать в блокноте, – улыбнулась Паллорино.
Рейчел кивнула и приподняла чашку кофе, но не донесла ее до рта:
– Напомните еще раз, почему судья Монеган вас наняла? Неужели изучение останков Жасмин выявило что-то подозрительное?
– Нет, ее смерть признана трагической случайностью. Я думаю, это у Джилли Монеган такой способ принять новость. Она не может совсем ничего не сделать.
– Вы знаете, что она теряет память? Говорят, у нее деменция.
– Да, я знаю. Видимо, для женщины такого интеллекта, для судьи, имевшей полномочия лишать людей свободы, обратиться к услугам частного детектива – все равно что вернуть себе контроль. Или же ей важно выполнить свой долг перед покойной.
Рейчел глядела Энджи в глаза, держа кружку на весу. Ее лицо неуловимо смягчилось, и Паллорино показалось, будто она нечаянно прошла некую мудреную проверку.
Рейчел отпила кофе.
– Мне было сорок восемь лет, когда я задумала снять тот документальный фильм, – начала она. – У меня начался климакс, который я восприняла как пощечину судьбы. Я с трудом воспринимала изменения организма и характера – раздражительность, вспыльчивость, сухость кожи, боли в суставах, бессонницу, ночные кошмары, приливы эти чертовы, постоянную усталость – список можно продолжать. И началось все грубо и внезапно. Хуже всего были перемены настроения: временами я готова была кого-нибудь прихлопнуть. – Рейчел снова поглядела Энджи в глаза. – Удочка и река стали моим единственным спасением. Удить рыбу на природе, в тишине, давало ощущение покоя. Неожиданно я поняла, что рыбная ловля делала меня счастливой в самые разные периоды жизни – начиная от того, как я малышкой сидела на коленях у деда, глядя на его большие руки и хрупких мушек, которые выманивали загадочных рыбин из водной глубины. Дед научил меня чувствовать природу и подражать ей, научил тишине. Научил быть сильной, но при этом работать мягкими прикосновениями, улавливая малейшее движение лески. Научил не бояться природной стихии, а полюбить ее изъяны и капризы, находить утешение и ответ в объятиях матери-природы. – Рейчел отпила кофе, и в ее задумчивых глазах отразилось осеннее солнце.
