– Это ваш брат Джимми? – спросила она.
– Да, и в то же лето мы его потеряли. Это его последняя фотография.
– Мои соболезнования, – сказала Энджи, присаживаясь в кресло. – Ваши родители рассказали мне, как он погиб. У переживших такую трагедию… смещается точка сборки. Должно быть, эта рана не зажила и по сей день.
Это тебе за «жертву», дорогуша.
Иден невесело улыбнулась:
– Туше́. Да, старые психотравмы не стираются из памяти. Приходится потесниться внутри, найти для трагедии место и учиться жить с ней.
Энджи не нашлась с ответом, потому что Иден сказала чистую правду. Паллорино до сих пор пыталась внутренне потесниться и уложить туда свое прошлое, одновременно строя настоящее и соображая, как жить дальше.
Иден, присев напротив, продолжала:
– Тяжелее всего то, что мать отчасти винит меня в смерти Джимми. Мне поручили за ним присматривать, а я улизнула набрать ежевики, ее на берегах озера были целые заросли. Пока я собирала ягоды, он свалился с края дощатого настила вместе с велосипедом. Когда я услышала всплеск… – Иден замолчала и медленно вдохнула. – Вина – чудовищная штука. Я много лет чувствовала себя виноватой. Мать, по-моему, до сих пор не может себе простить, что оставила Джимми на меня, девятилетнюю. Такую ответственность нельзя было поручать сущей девчонке.
– А что же ваш отец? – спросила Энджи, бросив взгляд на многочисленные фотографии Дага Харта. – Он ведь в то лето тоже был на озере?
– Он в своей комнате проверял контрольные студентов. Следить за нами входило в обязанности матери – по крайней мере, так она сказала отцу, чтобы он мог сосредоточиться на работе. Она часто оставляла нас одних – в этом отношении она была плохой матерью. Чудо, что с нами раньше ничего не стряслось. – Иден смотрела на Энджи, явно ожидая реакции, но Паллорино сидела с бесстрастным лицом. У нее снова возникло ощущение, что доктор Харт с ней играет, проверяет и испытывает. Может, так ведут себя все психотерапевты?
Иден скрестила ноги в тонких чулках и села в кресло поглубже. Лодочки у нее, как обратила внимание Энджи, стоили больше, чем ее полугодовая зарплата в столичной полиции.
– Мать звонила предупредить, что вы к ней приезжали и забрали черновые материалы той съемки. Она объяснила, что вы ищете. Чем я могу вам быть полезна?
– Наверное, она особо подчеркнула, что вы совершенно не обязаны со мной откровенничать?
Иден широко улыбнулась:
– Да уж не без этого. Но ее предостережения только подстегнули мое любопытство.
Энджи показалось, что она фигура на доске в затянувшейся шахматной партии отношений доктора психологии Иден Харт и Рейчел Харт, известного режиссера-документалиста и доморощенной феминистки.
– Что вы можете рассказать о последних часах в лагере перед тем, как Жасмин Гулати отправилась порыбачить, и до того, как начались крики проводников?
– Ту поездку я помню отрывочно – мне было всего четырнадцать лет, и с тех пор в жизни много чего произошло. Но в память врезалось кое-что из прибытия в Порт-Феррис и, конечно, вечер, когда Жас сорвалась в водопад. Мы вытащили лодки на берег и расставили палатки. Проводники развели костер. Жасмин, прихватив снаряжение, пошла удить рыбу. После нее проводники ушли за дровами, а мать удалилась что-то там снимать.
– В какую сторону направилась ваша мама?
Иден сосредоточенно свела брови:
– Я не знаю, я не помню таких подробностей. Она сказала, что будет снимать, пока остается вечерний свет. Мне, простите, понадобилось в кустики, и я отошла подальше от стоянки, но мать я не встретила. А это важно, в какую сторону она пошла?
– Я просто выстраиваю хронологию. В рассказах разных участниц есть несоответствия. Да еще кассеты с материалом, который ваша мама отсняла в тот вечер, пропали. Вы их, случайно, не брали?
– Я?! Боже упаси! Я к ее вещам никогда и близко не подходила – жизнь, знаете ли, дороже.
– А что произошло потом, после того как вы сходили в кустики?
– Я вернулась в лагерь. Стемнело, стало холодно. Я сидела у костра, другие женщины пили и переговаривались о том, как день прошел. Тут мы услышали, как мужчина кричит и зовет на помощь. Мы повскакали и побежали вверх по склону к трелевочной просеке. Нам навстречу выбежал Джесси Кармана и сказал, что ему срочно нужна рация. Он объяснил, что Гаррисон Толлет видел, как Жасмин унесло в водопад. А Гаррисон в это время спустился к подножию водопада поглядеть, не удастся ли помочь Жасмин внизу.
– А где в это время была ваша мама?
Иден поглядела вверх и влево, думая.
– Не знаю… Погодите, она была там, я ее помню! На дороге вместе со всеми, металась в панике. Откуда она прибежала, не скажу – там творился настоящий хаос. Джесси по радио вызывал помощь. Мы все спустились к реке с фонариками и принялись осматривать воду и берега, но Джесси приказал нам сидеть в лагере, сказав, что ему меньше всего надо, чтобы кто-нибудь еще сыграл в Наамиш: скоро прибудут спасатели и полиция. Спасатели пытались вести поиски в темноте у подножия водопада с такими, знаете, портативными прожекторами, а утром искали уже по всей реке. Но Жасмин пропала бесследно.
Энджи открыла сумку и достала свою папку, выложив на стол фотографию кольца. Как и остальные участницы поездки, Иден сказала, что Жасмин вела себя так, будто у нее была большая тайна, и не признавалась, кто подарил кольцо.
– Жасмин по вечерам писала в своем дневнике, – напомнила Энджи. – Она когда-нибудь говорила, о чем пишет?
– Нет, это тоже был секрет. Делала вид, что пишет что-то эротическое. Жас виртуозно задурила головы нашим проводникам – они не могли оторвать взгляд от ее грудей и задницы и вечно отирались рядом.
– И Джесси тоже отирался?
– Жас никого не оставляла равнодушным. – Иден поставила ноги на пол и подалась вперед. Глаза ее вспыхнули. – Энджи, вы же прекрасно знаете, учитывая ваше профессиональное касательство к сексуальным маньякам и особенно к Спенсеру Аддамсу, что секс зачастую означает демонстрацию силы. Контроль. Утверждение права собственности. Оглядываясь назад, могу сказать, что у Жасмин был настоящий пунктик крутить-вертеть остальными.
Энджи напряглась, услышав имя преступника, которого она пристрелила как бешеного пса, поплатившись карьерой. Она сглотнула, но выдержала взгляд Иден.
– Значит, вы ни разу не заглядывали в ее дневник?
– Нет, и не прочла ни строчки. Хотя мне очень хотелось, – улыбнулась Иден. – В четырнадцать лет смотришь на таких женщин снизу вверх, и меня безумно интересовало, что там у нее в дневнике.
– Не знаете, кто мог его взять? В вещах Жасмин дневника не нашли.
– Не нашли?!
– Нет.
Иден, задумавшись, покачала головой.
– Хм-м-м. Может, кто-то из проводников взял почитать, а после ее смерти постеснялся подложить обратно?
