Мириам Паллорино снова начала раскачиваться в кресле, тихо напевая:
– Ave, Maria, vergin del ciel, sovrana di grazie e madre pia…
– Может, мама споет на венчании? – предложила Энджи.
– Может быть, – улыбнулся Джозеф Паллорино.
* * *
Несмотря на усталость, Энджи переполняла невероятная легкость, когда она ехала домой. Она свернула на шоссе, тянувшееся вдоль Внутренней гавани. Огни витрин казались особенно яркими и приветливыми холодным туманным вечером. По тротуарам шли закутанные покупатели, закрываясь зонтами от ветра с моря. Скоро декабрь и ровно год с того дня, когда они с Хольгерсеном приехали на вызов в связи с найденной на кладбище изрезанной и изнасилованной Грейси Драммонд. Энджи тогда с неприязнью относилась к Рождеству, смутно недолюбливая этот праздник. Но потом она познакомилась с Джеймсом Мэддоксом, и он перевернул ее жизнь. Он стал ее напарником, начальником, любовником, а теперь, возможно, и мужем. При этой мысли у Энджи внутри все пело, когда она остановилась на красный свет.
Мобильный зазвонил, когда она смотрела, как пешеходы переходят дорогу. Энджи ответила через блютус:
– Слушаю!
– Это частный детектив Энджи Паллорино? – спросил незнакомый женский голос. Звонившая явно робела.
Что-то в ее тоне заставило Энджи насторожиться.
– Да, это я. А с кем я говорю?
В трубке кашлянули.
– Я Софи Розенблюм, Софи Синович-Розенблюм. В университете я дружила с Жасмин Гулати. Я только что вернулась из отпуска и узнала из новостей, что нашли ее останки и идентифицировали. Моя соседка, которая присматривала за домом в наше отсутствие, передала, что вы приезжали задать несколько вопросов, а она направила вас к Мие.
– О, спасибо за звонок, Софи. – На светофоре загорелся зеленый, и Энджи тронула машину с места. – Миа мне помогла, спасибо.
– Я ей звонила. Она призналась, что рассказала вам об аборте Жасмин…
– Да.
– Так ведь Жасмин не стала делать аборт!
У Энджи перехватило дыхание. Она ударила по тормозам и с визгом свернула к обочине.
– Что вы сказали?!
– Я поехала с ней в женскую клинику на материке, но в последний момент Жасмин струсила. Не решилась. Она не делала аборт!
Глава 41
– Мне нужна твоя голова, – начала Энджи, усаживаясь за столик напротив Барб О’Хейган, и выложила предварительный отчет коронера о смерти Жасмин Гулати. – Спасибо, что выкроила время, хотя я свалилась как снег на голову, – Паллорино подняла руку, подзывая официантку.
Энджи позвонила старой патологоанатомше из машины сразу после того, как Софи Синович оглушила ее своей новостью. Барб О’Хейган была ей не просто коллегой, но давней подругой и конфиденткой и только обрадовалась возможности встретиться с Энджи за ужином в «Коновале Джоне», пабе в стиле тюдор.
– А я-то надеялась, тебе хватит и моего прелестного личика!
Энджи засмеялась. Подошла официантка.
– Барб, что ты будешь? Как обычно?
– А почему нет? Чтобы старый желудок хорошо работал.
– Вот погоди, вскроют еще твой труп на столе в морге!
– Это уж как пить дать.
Энджи повернулась к официантке:
– Значит, «Лагавулин» шестнадцатилетний, двойную порцию, и… а, ладно, несите два. В мой положите кубик льда. И два гиннесс-пая с картошкой и горошком, – она вопросительно поглядела на Барб, и «королева морга» кивнула. Официантка ушла выполнять заказ.
Энджи скроила гримаску:
– Мама в детстве заставляла меня есть горошек, а теперь я заказала его без принуждения.
– Главное, чтоб помягче был, помягче!
– Не пожалеть бы потом…
– Поверь, это будет лучшая еда, какую ты ела за долгое время. Как дела, Энджи? Я слышала, ты с блеском провела расследование дела Гулати для старой Джилли «Музыкальный автомат»? Кто бы мог подумать – четырнадцатилетняя убийца! Интересная патология, наверняка в учебники войдет. Хотя я уже так давно в этом бизнесе, что меня ничем не удивить.
– Откуда ты узнала? От Лео?
О’Хейган гоготнула, показав отсутствие переднего зуба.
– Нет, на этот раз от Хольгерсена. Он, представь, заходил поболтать кое о каких старых висяках, на которые Мэддокс зарядил его и Лео. Они работают в каком-то новом подразделении в рамках отдела особо тяжких. Подняли в том числе дело Аннелизы Йенсен. Такой чудила это Хольгерсен… Говорит, весь отдел взбудоражен, что ты вместе с наамишским скелетом выкопала возможную серию и что режиссерша Рейчел Харт полностью призналась, сдав родную дочку с потрохами. Отличная работа!
– Мне кажется, дело еще не закончено, Барб.
Улыбка О’Хейган медленно растаяла. Принесли виски, и Паллорино и О’Хейган замолчали, пока официантка выставляла бокалы на стол.
– Еда скоро будет, – пообещала она.
Энджи взяла свой бокал.
– Ну, за нас. – Она сделала глоток, и жгучее тепло распространилось в груди, сразу принеся облегчение. Паллорино глубоко вздохнула, наслаждаясь ощущением момента. С горячим душем и визитом к Мэддоксу придется подождать, удовольствовавшись виски и сытным ужином. Поставив бокал, Энджи открыла папку.
– Я только что получила неожиданную информацию от университетской подруги Гулати, и тут что-то не складывается. Мне нужно твое мнение – неофициально, просто давай обдумаем варианты. – Она открыла страницу со снимками характерных следов на лобковой кости Жасмин и пододвинула папку О’Хейган: – Как по-твоему, насколько надежны такие углубления в качестве доказательства беременности?
– О, какое красивое кольцо! – похвалила О’Хейган солитер на руке Энджи. – Значит, вы с Мэддоксом решили официально оформиться?
Энджи поглядела на Барб, и внутри у нее все замерло от волнения и предвкушения. Она не сняла кольцо, колеблясь, снять или оставить перед встречей с Мэддоксом. Увидит ли он в этом знак согласия и ее желания пойти к алтарю, если приехать вот так к нему на яхту? В Энджи боролись противоречивые чувства. Поистине, должен существовать учебник по таким вопросам, потому что это настолько за пределами ее опыта и знаний…
– Кгхм, да, наверное. Я к этому еще вернусь.
Барб приподняла брови, сдерживая улыбку.
– Поздравляю. Очень за вас рада. – Пододвинув к себе папку, патологоанатом отпила виски и отставила бокал. Выудив из нагрудного кармана маленькие очки для чтения, Барб водрузила их на переносицу и замолчала, внимательно читая отчет и разглядывая фотографии. – Да, в районе лобкового симфиза определенно есть неровности, – сказала она, наклонившись еще ближе. – Исторически такого рода деформации действительно приписывали расхождению тазовых костей во время родов, особенно при наличии акушерского анамнеза. – Она подняла глаза. – Но без достоверных сведений… – О’Хейган покачала головой. – Пока еще ведутся споры, можно ли это считать стопроцентным указанием на перенесенные роды.
