Я закончила с хризантемами. Из открытой двери доносятся голоса.
– Все дело в погоде. Когда на улице хорошо, смертей становится меньше.
– Я сегодня вечером иду на родительское собрание, терпеть это не могу. Каждый учитель наверняка заявит, что мой парень ни черта не делает – кроме глупостей.
– Мы занимаемся очень человечным делом. Встречаемся с растерянными родственниками, для них очень важно, чтобы церемония прошла безупречно, тогда они смогут с достоинством носить траур. Мы не имеем права на ошибку!
– В прошлое воскресенье я крестил двух детей, близнецов, было очень трогательно.
– Наша профессия отличается от других, мы трудимся в сфере эмоционального, а не рационального.
– Но мы и глупостей понаделали немало!
– Ты о чем?
– Да об ошибках, будь они неладны! У каждой семьи свой пунктик, что подходит одним, не годится для других. Бог в деталях, во всяком случае, так говорят. Взять, к примеру, моего последнего клиента: ему было важно одно – чтобы часы надели на правую руку.
– Смотрел вчера по телевизору отличный фильм, с этим актером, блондинистым, ну, вы знаете, фамилия на языке вертится…
– Нельзя делать орфографические ошибки, когда выписываешь свидетельство о смерти, имена и фамилии нужно проверять дважды.
– До скольких работает «Брикомарше»? Нужно купить одну деталь для газонокосилки.
– Все дело в отношении к покойному. Мужа к жене, детей к родителям.
– Я недавно встретил эту милую даму… мадам Дегранж, ее муж работал у Тутагри.
– Осторожно, Гастон, кофе проливаешь.
– И не забывай о религиозном аспекте и о чувствах.
– Парикмахер, ну ты его знаешь, Жанно, жаловался, что у жены проблемы со здоровьем.
– Парадоксально, но из тех, кто к нам приходит, плачут немногие, остальные думают о гробе, кладбище, отпевании.
– А ты что об этом скажешь, старушка Элиана? Хочешь кусочек пирога или тебя приласкать?
– А когда заговариваешь с ними про музыку, тексты, всякие там знаки внимания – много чего надо сделать, – они готовы предоставить свободу выбора нам.
– Что-то мы давно не видели Виолеттиного комиссара…
– Я каждый раз удивляюсь, когда меня благодарят: «Было очень красиво…» Это все-таки похороны, не праздник какой-нибудь.
– Говорю вам, легавый влюбился! Заметили, как он смотрит на нашу Виолетту?
– Людей хоронят пять тысяч лет, но рынок наш сейчас в процессе обновления. Мы, так сказать, отряхиваем с него пыль времен.
– Вчера вечером Одиль приготовила нам утку в карамели.
– Наши похоронные обряды изменились, раньше на День Всех Святых могилы просто усыпали цветами. А теперь люди не живут там, где остались их родители и бабушки с дедушками.
– Не представляю, кто будет нашим следующим президентом… Но только не блондинка
[52].
– Теперь и с памятью поступают иначе: кремируют. Обычай меняется, цены растут, люди заранее организуют собственные похороны.
– Да не морочься ты, все они одинаковы, и правые, и левые, только о том и думают, как бы набить карманы… Важно, что остается у нас в кошельке к концу месяца, а это никогда не изменится.
– Можешь представить: к 2040 году двадцать пять процентов французов будут оставлять распоряжения о похоронах?
– Не согласен! Не забывайте, что законы принимают они.
– Все зависит от семьи. Для некоторых разговоры о смерти – табу. Как секс.
– Для тебя, господин кюре, все едино.
– Мы представители смерти на земле, потому и кажемся людям печальниками.
– Вкусный салат с теплым козьим сыром, моллюсками и капелькой меда.
– Если похороны закрытые, говорят: «Гроб стоит в погребальном зале», – а если гражданские, то в «похоронном».
– Я уже вытащил в сад мангал.
– Туалет, одевание, бальзамирование по полному разряду. Закона пока нет, но его скоро примут, это вопрос гигиены.
– Они откроют новый магазин на месте Карна. Скорее всего, булочную.
– Проект закона: нельзя держать усопших дома.
– Вчера все пробки вылетели, наверное, стиральная машина барахлит, вот и коротит.
– По мне, есть место для живых и место для мертвых. Оставляешь покойника в доме – рискуешь испортить себе траур.
– До чего же она хороша! Уж я бы не растерялся, окажись эта штучка у меня в койке!
– У меня одно правило – слушаться сердца.
– Поедешь отдыхать этим летом?
– Когда открылись, я решил: Не буду делать дорогие гробы для кремации. Типичная ошибка дебютанта. Отец спросил: «С чего ты взял, что могила лучше печи? Если семье хочется вложить состояние в дорогущий гроб, который пойдет в огонь, это их заморочки, но запретить людям так поступать ты не вправе. Жизнь их тебе неведома, так уж будь любезен, не указывай!»
– А я вам говорю, что пенсия – начало конца.
– Со временем я понял правоту отца… Многие тратят астрономические суммы на гроб. Зачем? Понятия не имею…
– Мы едем в Бретань, к деверю.
– Это устраивают парни из города, в начале июля. Лично я люблю рыбную ловлю, никто тебе не надоедает, а рыб я выпускаю назад в реку.
– По закону на похороны отводится шесть дней.
– Он дает уроки игры на пианино. Уже три года здесь. Дылда, всегда одет, как франт, как будто собрался выступать на телевидении.
– Прах делить на части нельзя, для закона он все равно что тело.
– Добавляешь лук и тушишь грибочки в сметане. Пальчики оближешь!
– Над морем прах рассеивают только в кино, в жизни так не делают: судно движется, ветер дует, прах всплывает на поверхность. Если решил исполнить волю покойного, покупай биорастворимую урну и выбрасывай в море в километре от берега.
– Скольких детишек ты учишь Закону Божьему, господин кюре? Небось нагрузка не душит?
– С этими похоронными контрактами люди больше не желают тратить тысячи евро на семейные могилы, особенно если дети переехали в Лион или Марсель. Многие говорят: «Мы были против кремации, но теперь передумали, пускай дети пользуются деньгами, пока мы живы». Я соглашаюсь.
– У меня три венчания в июле и два в августе.
– И все-таки странно организовывать свои похороны, видеть свое имя на памятнике, стоя рядом с ним.
– Я сказал мэру, что с движением нужно что-то делать, уже сейчас день на день не приходится, а дальше будет только хуже.
– Те, кто придумывает план собственных похорон, не горюют, не переживают свежую утрату и тратят вдвое меньше денег.
