Фотоаппарат-мыльница + набор колдуньи.
Тудукс.
Около девяти вечера позвонила перевозбудившаяся Лео. Все оказалось СЛИШКОМ ХОРОШО. Она уже видела пони – «ужас какие милые!», кормила их хлебом и морковкой, «все замечательно, мамочка, комнаты такие красивые, кровати двухъярусные, Анаис будет спать внизу, я – наверху». После еды она показывала фокусы, все здорово веселились. «Воспитательницы тоже очень милые, одна очень похожа на тебя».
Я сказала, что с папой она поговорить не сможет – он поехал прокатиться.
«Люблю тебя, мамочка, целую. И папу поцелуй».
Я повесила трубку и вышла в садик. В надувном бассейне плавала на спине Барби. Вода зацвела, и я вылила ее под розовые кусты, подумав: «Наполню через неделю, когда Лео вернется».
42
Любовь – это когда встречаешь человека, который сообщает вам новости о… вас.
Жюльен Сёль забрал меня из больницы. Мы добрались до дома в полном молчании, он высадил меня и поехал в Марсель, сказав на прощание, что скоро вернется, и поцеловав мне руку. Второй раз за время знакомства.
Элиана ждала на крыльце. Элвис, Гастон и Ноно – в доме, в микроволновке стоял обед, приготовленный женой Гастона. Ноно развеселил общество, сказав, что не надеялся стать свидетелем паранормального явления – «кладбищенской сторожихи, упавшей в обморок при виде покойника!».
Я будничным тоном поинтересовалась новостями насчет личности погибшего, и мне сказали, что тело «неизвестного мотоциклиста увезли в Макон», никто его не опознал, двухколесный друг не был зарегистрирован, а серийный номер кто-то сбил. Наверняка ворованный! Полиция объявила мужчину в розыск.
Ноно показал мне газетную статью с броским названием «Про́клятый поворот».
Трагический случай произошел в том самом месте, где в 1982 году погибла Рен Дюша. Мотоциклист в незастегнутом шлеме ехал на недопустимо высокой скорости и разбился. Его лицо сильно изуродовано, что затрудняет составление фоторобота.
Я разглядывала карандашный набросок. Филиппа Туссена узнать невозможно. Подпись гласит: «Мужчина, около пятидесяти пяти лет, светлая кожа, шатен, голубые глаза, рост 1,88 м, ни татуировок, ни других особых примет. Был одет в белую футболку и джинсы Levi’s, черные сапоги и черную кожаную куртку Furygan. Ни часов, ни колец, ни цепочки не обнаружено. За сведениями обращаться в ближайший комиссариат или набрать номер 17».
Кто будет его искать? Франсуаза Пелетье, кто же еще? Когда мы жили вместе, у него были любовницы, но не друзья, разве что пара приятелей-байкеров в Шарлевиле и Мальгранже. И родители. Но они умерли.
Я откладываю газету и поднимаюсь наверх, принять душ и переодеться. Открываю гардероб лето-зима и задумываюсь, что выбрать: розовое платье и плащ или все-таки черное платье. Я ведь вдова, хоть никто этого и не знает.
Я узнала Филиппа, когда мне показали его в морге. Узнала тело. А сознание потеряла от отвращения, ужас тут ни при чем. В садике он схватил меня за руки, чтобы запугать, и заразил ненавистью.
Я всегда надевала яркие вещи под темную верхнюю одежду – в насмешку над смертью. Так восточные женщины красятся под бургу
[54]. Сегодня мне хочется поступить иначе: вниз – черное, наверх – розовое! Но я никогда так не поступлю из уважения к окружающим, посетителям моего кладбища, да и розового пальто у меня никогда не было…
Я возвращаюсь на кухню, осторожно обходя коробки с куклами, наливаю себе глоток портвейна и мысленно желаю себе здоровья. Выпив, отправляюсь на обход вместе с Элианой. Обследую все четыре крыла – «Лавры», «Бересклеты», «Кедры» и «Тисы» – и нахожу порядок безупречным. Начали появляться божьи коровки. Могила Жюльет Монтраше (1898–1962) изумительно красива.
Я поправляю перевернувшиеся цветочные горшки. Жозе-Луиш Фернандез поливает розы жены в компании Тутти Фрутти. Дамы Пинто и Дегранж заняты уборкой. Молча прореживают траву вокруг могил своих мужей, выдергивают несуществующие сорняки.
Мимо проходит пара, знакомая мне только внешне. Женщина иногда посещает могилу сестры, Надин Рито (1954–2007). Мы раскланиваемся.
Дождь перестал. Потеплело. Я проголодалась. Смерть Филиппа Туссена не отбила мне аппетит. Шелк розового платья ласкает ноги. Лео не придется хоронить отца. Мне тоже.
Филипп Туссен сделал свой выбор, исчезнув из моей жизни, а теперь избавил от своей смерти. Я не буду убирать могилу и украшать ее цветами. Вспоминаю, как в молодости мы занимались любовью. Тысячу лет этого не делала.
Вот и «Тисы», здесь находятся детские могилы, в основном белые. Ангелы повсюду – на памятниках, плитах, в цветах. Розовые сердечки. Плюшевые медведи, свечи и множество стихов.
Родителей сегодня нет. Они приходят после работы, в пять или шесть вечера, в основном одни и те же люди. Отупевшие. Пришибленные горем. Вусмерть пьяные. Живые мертвецы. Проходит время, жизнь берет свое, я реже вижу этих людей на моем кладбище и радуюсь. Смерть отступила от них.
Здесь есть очень старые захоронения, самым первым – полтора столетия.
Через сто пятьдесят лет никто и не вспомнит
О том, что любил и потерял.
Так выпьем пива за уличных воришек!
Все мы ляжем в землю, Боже, какое разочарование!
Только взгляни на эти скелеты —
Они смотрят на нас искоса. Они насмехаются.
Не злись, не воюй с ними,
От нас останется не больше, чем от них.
Так улыбайся же!
Я опускаюсь на колени перед могилами:
Анаис Коссен (1986–1993)
Надеж Гардон (1985–1993)
Осеан Дега (1984–1993)
Леонина Туссен (1986–1993)
43
Смерть похитила ее в расцвете юности, как буря ломает цветок в саду.
Ты не представляешь себе, доченька, как я корила себя за тот последний новогодний подарок – набор юной волшебницы! Фокус удался – ты исчезла. И забрала с собой трех подружек, в том числе Анаис.
На другие комнаты замка огонь не перекинулся, никто не пострадал. А может, всех успели вывести. Не знаю. Забыла.
Помню только, что ваша была ближе всего к кухне.
Короткое замыкание. Или непогашенная конфорка.
Или пирог, забытый в духовке и сгоревший.
Или утечка газа.
Или тлеющий окурок.
Потом, я все выясню потом.
В твоем колдовстве не было обманных трюков, даже люка в полу. Никто не аплодировал, чтобы ты вернулась под оглушительную барабанную дробь и приветственные крики.
