Мы потеряли Филиппа из виду. Сначала он еще звонил, но с годами перестал. Люк решил, что племянник в конце концов внял настояниям родителей и остепенился. Наша жизнь потекла по-прежнему, мирно и беззаботно. Год спустя до нас дошло известие о женитьбе Филиппа. Сестра рассказала Люку, что у него родился ребенок, что они переехали. Сам он ни разу с нами не связался. Я знала, что это из-за меня, и мучилась, видя, как страдает Люк.
А потом случилась эта драма. Мы узнали почти случайно. Смерть в летнем лагере. Ужасно… Люк хотел связаться с Филиппом, позвонил Шанталь, чтобы узнать телефон и адрес, а она не пожелала разговаривать – повесила трубку. Он не стал упорствовать, отнес такое поведение на счет пережитого горя. «Да и потом, что тут скажешь? Бедный Филипп…»
В октябре 1996 года Люк умер у меня на руках от сердечного приступа. Это был прекрасный теплый день, мы завтракали и смеялись, а ближе к полудню у него остановилось дыхание. Я кричала: «Нет, Люк, нет, открой глаза!» – в надежде, что его сердце снова забьется, но он меня не услышал. Все было кончено. Я винила себя. Долго винила, считала, это из-за Филиппа. Из-за его странной тайной любви. Вообще-то, совсем не странной.
Я не стала предупреждать родителей Филиппа и хоронила мужа одна. Люк бы это одобрил. Он бы ожил на пять минут, чтобы надавать сестре и зятю оплеух и выкинуть их с кладбища. Филиппу о смерти дяди я тоже не сообщила. Зачем? Я решила сохранить гараж, но наняла управляющего и много месяцев прожила вдалеке от Брона. Нужно было подумать, «повдоветь», как говорится.
Это не помогло. Стало только хуже. Я едва не умерла. Свалилась в депрессию и оказалась в психушке, где меня накачивали лекарствами. Я едва могла досчитать до десяти. Смерть Люка почти добила меня. Потеряв мужчину моей жизни, я утратила ориентиры. И все-таки оправилась, взяла себя в руки и решила заняться делом. Гараж был важен для нас обоих, особенно для меня. Я продала загородный дом и купила другой, в пяти минутах ходьбы от гаража. В тот день, когда я передавала ключи новым владельцам, на стенку Филиппа сел дрозд и принялся распевать во все птичье горло.
В 1998-м я была в своем кабинете и составляла смету для клиента, когда он явился в гараж. Приехал на мотоцикле. Я поняла, кто это, до того как он снял шлем. Мы не виделись пятнадцать лет. Фигура изменилась, но повадка осталась прежней. Я думала, у меня разорвется сердце. Я не верила, что мы снова встретимся. Я редко думала о нем, хотя по ночам он составлял мне компанию. Я мечтала о нем, видела сны с его участием, но днем не вспоминала.
Филипп снял шлем и сразу стал частью моего настоящего. Я была потрясена – выглядел он просто чудовищно. Я рассталась на вокзале с парнем двадцати шести лет, теперь же передо мной стоял мрачный мужчина. Он не утратил красоту. Его не портили даже темные круги под глазами. Мне хотелось кинуться к нему, обнять – как делают герои в фильмах Лелуша. Я вспомнила его последние слова: «Уедем вместе. С тобой у меня все получится, я стану бесстрашным и всесильным. Если откажешься, все пропало, я стану полным ничтожеством».
Я сделала шаг, другой. Что за эти годы произошло со мной? Я тоже изменилась. Скоро мне исполнится сорок семь лет. Выгляжу я не лучшим образом. Ничего удивительного, алкоголь и курение никому не идут на пользу. Я была тощей, даже изможденной, на лице появились морщины, кожа утратила сияние, высохла. Филипп как будто ничего этого не заметил, а может, ему было все равно. Он бросился в мои объятия. «Упал» – так будет точнее. Он долго рыдал у меня на груди. Посреди гаража. Потом я увезла его к себе. К нам. И он все мне рассказал.
* * *
Франсуаза Пелетье ушла час назад, но ее голос все еще звучит в стенах моего дома. Думаю, она хотела причинить мне боль, а получилось, что, одарив правдой, сняла груз с души.
62
Я больше не мечтаю, не курю, у меня нет истории, без тебя я грязнуля, без тебя я урод, без тебя я сирота в дортуаре.
Габриэль Прюдан затушил окурок и вошел в розарий за пять минут до закрытия. Ирен Файоль уже погасила свет в магазине, попасть в сады было нельзя. Она опустила тяжелые железные решетки и ушла в подсобку. Он стоял у прилавка и ждал – как клиент сдачу.
Они встретились взглядом. Она – в белом свете галогеновой лампы, он – в неоновом свете красной лампочки над входной дверью.
Она по-прежнему красива. Что он здесь делает? Надеюсь, для нее это приятный сюрприз. Он пришел, потому что хочет что-то сказать? Она не изменилась. Он не изменился. Сколько времени прошло? Три года. В последний раз она слегка разозлилась. У него потерянный вид. Ушла и не попрощалась. Надеюсь, он на меня не сердится. Нет, иначе не был бы здесь. Она все еще замужем? Он начал новую жизнь? Кажется, она поменяла цвет волос, они стали светлее. Все то же старое темно-синее пальто. Как обычно, в бежевом. Экран телевизора делает его моложе. Что она делала все это время? Что он видел, кого защищал, с кем познакомился, что ел, где жил? Годы. Вода, текущая под мостами. Она согласится выпить со мной? Почему он зашел так поздно? Она помнит меня? Он меня забыл. Хорошо, что она оказалась здесь. Нам повезло, обычно по четвергам Поль забирает меня после работы. Я мог молча развернуться и уйти. Он меня поцелует? Она найдет для меня время? Сегодня родительское собрание. Наверное, нужно было пойти следом за ней по улице. Он за мной следил? И сделать вид, что случайно столкнулся с ней на тротуаре. Поль и Жюльен ждут меня у коллежа в 19.30. Преподавательница французского хочет с нами побеседовать. Первый шаг, пусть она сделает первый шаг. Это слова из песни. Жить, каждый на своей стороне. Мы пойдем в отель? Он напоит меня, как в прошлый раз? Ей наверняка есть что мне сказать. Не забыть о преподавателе английского. Нужно отдать ей подарок, без этого я уйти не могу. Что я здесь делаю? Его кожа, отель. Его дыхание. Он бросил курить. Невозможно, он никогда не бросит. Он не решается… Его руки…
Дневник Ирен Файоль
2 июня 1987
Я вышла со склада, и Габриэль последовал за мной с робкой улыбкой – он, великий адвокат, он, такой харизматичный, владеющий высоким слогом, лепетал что-то, как маленький ребенок. Он, защитник преступников и облыжно обвиненных, не нашел слов, чтобы защитить нашу любовь.
Мы оказались на улице. Габриэль так и не отдал мне подарок, и мы не сказали друг другу ни слова. Я заперла дверь, и мы пошли к моей машине. Как и три года назад, он сел рядом со мной, уперся затылком в подголовник, и я поехала куда глаза глядят. Мне не хотелось останавливаться, чтобы он не вышел. Мы оказались на шоссе, я выбрала направление на Тулон и повезла его вдоль побережья, к Антибу. В десять вечера кончился бензин, и я остановилась на берегу моря, рядом с отелем «Золотая бухта». Мы прочли ресторанное меню и расценки номеров. Белокурая администраторша сердечно нам улыбалась, и Габриэль поинтересовался, не поздно ли для ужина.
Я наконец-то услышала его голос – впервые с того момента, как он вошел в розарий. В машине он не произнес ни слова – включил радио и нашел музыкальную станцию.
