Дама с кладбища красавица. Она была в прямой черной юбке и тонком сером свитере. Элегантная. Деликатная. Я почти пожалела, что у меня не было дочери. Она насыпала чай в чайничек, залила кипятком и поставила на стол мед. У нее было хорошо. Вкусно пахло. Она сказала, что любит розы. Их аромат.
– Вы живете одна?
– Да.
– Я прихожу сюда к Габриэлю Прюдану.
– Он лежит на аллее 13, на участке «Кедры».
Верно?
– Да. Вы помните местоположение всех могил?
– Большинства. Он был знаменитым адвокатом, и на похороны пришло много людей. В каком году?
– В 2009-м.
Дама с кладбища взяла регистрационный журнал за 2009 год и нашла фамилию Габриэля. Итак, она действительно все записывает. «18 февраля 2009, похороны Габриэля Прюдана, проливной дождь. Присутствуют сто двадцать восемь человек. Бывшая жена, две дочери, Марта Дюбрёй и Хлоэ Прюдан. По распоряжению усопшего нет ни цветов, ни венков. На табличке от семьи выгравировано:
В знак уважения
к Габриэлю Прюдану,
храброму адвокату.
«Смелость для адвоката важнее всего, без нее остальное не имеет смысла. Талант, культура, знание законов полезны, но без смелости в решающий момент остаются только слова, пустые фразы, которые вспыхивают и умирают».
Робер Бадинтер.
Ни кюре, ни креста. Кортеж пробыл на кладбище полчаса. Все разошлись, как только двое служащих похоронного бюро опустили гроб в могилу. Все еще шел очень сильный дождь».
Дама с кладбища налила мне чаю, и я попросила ее еще раз прочесть заметки о похоронах Габриэля. Она охотно согласилась.
Я воображала стоящих вокруг могилы заплаканных людей под зонтиками, все тепло одеты, шеи обмотаны шарфами.
Я сказала даме с кладбища, что Габриэль приходил в ярость, услышав от кого-нибудь фразу: «Какой же вы мужественный человек!» Он считал, что не требуется особого мужества, чтобы дать понять председателю суда, что он идиот. Что настоящее мужество – раздавать каждый день еду бездомным у ворот де ла Шапель или прятать в своем доме евреев в 1942 году. Габриэль все время повторял, что он ничем не рискует.
Она спросила, много ли мы с Габриэлем разговаривали, я ответила: «О да!» – и попросила, чтобы тема мужества осталась между нами. Я не хотела, чтобы люди, заказавшие траурную табличку, узнали, как сильно они заблуждаются.
Дама с кладбища улыбнулась.
– Конечно. Все, что произносится в этих стенах, тут и остается.
Я чувствовала к ней невероятное доверие и вела себя, как человек, которому ввели сыворотку правды.
– Я приезжаю на могилу Габриэля два-три раза в год, чтобы встряхнуть снежный шар, который поставила на плиту. Вырезаю газетные статьи, отчеты о судебных процессах и читаю ему вслух. Пересказываю мировые новости – я говорю о его мире, юридическом. Так что он осведомлен обо всех уголовных делах и преступлениях по страсти, о вечных сюжетах, которые интересовали его при жизни. На кладбище Сен-Пьер в Марселе, у мужа, я бываю чаще и каждый раз прошу у него прощения за то, что буду лежать рядом с Габриэлем. Урну с моим прахом «прикопают» рядом с его могилой – Габриэль отдал необходимые распоряжения. Никто не сможет этому воспротивиться. Мы не были женаты. Знаете, мне всегда хотелось прийти к вам и предупредить, что в тот день, когда мой сын Жюльен все узнает, он явится к вам, чтобы задать вопросы.
– Почему ко мне?
– Потому что захочет понять, с какой стати я завещала похоронить меня не рядом с его отцом, а «у ног» Габриэля. Жюльен захочет узнать, кем был Габриэль Прюдан, и первым человеком, с которым он сможет поговорить, станете вы. Со мной ведь произошло то же самое.
– Хотите, чтобы я сказала ему что-то особенное?
– Нет. Нет, я уверена, что вы найдете верные слова. Или Жюльен в кои веки раз не станет изображать молчальника и у вас… состоится диалог. Вы сумеете помочь моему сыну, станете его «ведущим», как говорят летчики.
Я с сожалением рассталась с дамой с кладбища, зная, что больше в Брансьон-ан-Шалон не приеду, и вернулась в Марсель.
2016
Я дописала мой дневник. Я знаю, что скоро увижусь с Габриэлем. Я уже чувствую запах его сигарет. Мне не терпится. Нужно объясниться, ведь в последнюю нашу встречу мы поссорились. Пришла пора помириться.
Я помню запах ее духов. Почти не помню лицо. Только седые волосы, кожу, тонкие руки, плащ. Но особенно аромат. Я помню трогательность момента. То, как она говорила о Габриэле. Со мной остались звук ее голоса и уверенность, что однажды я увижу на пороге моего дома Жюльена.
Когда он впервые постучал в дверь, я забыла об Ирен. До чего же он был хорош в мятой одежде! Жюльен не напомнил мне мать, хрупкую светлую блондинку. У него были растрепанные жгуче-черные волосы и напоенная солнцем кожа. Когда Жюльен впервые коснулся меня ладонями, пропахшими табаком, я содрогнулась от наслаждения. И очень испугалась.
Перед тем как уехать в Марсель, я много раз набирала номер, но на звонки никто не отвечал. Он словно бы перестал существовать. Я даже позвонила в комиссариат, и мне ответили, что он в отъезде, но ему можно написать.
Что я могу написать?
Жюльен,
я безумна, одинока, невыносима. Вы в это поверили, уж я постаралась.
Жюльен,
я была так счастлива в вашей машине.
Жюльен,
я была так счастлива с вами на моем диване.
Жюльен,
я была так счастлива с вами в моей кровати.
Жюльен,
вы молоды. Но, по-моему, нам на это плевать.
Жюльен,
вы слишком любопытны. Ненавижу ваши повадки легавого.
Жюльен,
я хотела бы, чтобы ваш сын стал моим пасынком.
Жюльен,
вы в моем вкусе. Впрочем, я мало что в этом понимаю. Но думаю, что не ошибаюсь.
Жюльен,
мне вас не хватает.
Жюльен,
я умру, если вы не вернетесь.
Жюльен,
я жду вас. Я надеюсь на вас. Хочу изменить свои привычки, если вы измените ваши.
Жюльен,
я согласна.
Жюльен,
было хорошо. Просто замечательно.
Жюльен,
да.
Жюльен,
нет.
Жизнь выкорчевала мои корни. Моя весна мертва.
