Радикально? Пожалуй. Может, потом… когда-нибудь. Ведь никогда нельзя зарекаться на все сто. Но не сейчас. Я не готова разговаривать с Верой Крумловой.
Она словно не понимает этого: сыплет вопросами, упреками, неуместными репликами.
– Тая! – взрывается она. – Я с кем разговариваю? Ты вообще меня слышишь?
Я молча нажимаю на «отбой» и кладу трубку. Аленка пытливо смотрит на меня и расстроенно говорит:
– Зря промолчала. Я ждала словесной порки.
– Вера может катиться к своему дорогому Максу Янгу и просить порки от него.
– А потом тату на заднице? – оживляется она.
– Что-то у тебя сегодня одна актуальная тема, – хмыкаю я.
– Разумеется, – ни капли не смущается Алена. – А все знаешь почему? Потому что мы сегодня собирались купить мне нижнее белье, но ты про это благополучно забыла!
Несколько секунд я молча хлопаю глазами. Черт, а ведь правда! У меня действительно вылетело из головы, что обещала сестре!
– Да, мой генерал! – рапортую я, выпрямляясь. – Добиваю норму и идем! С меня подарок.
– То-то же, – довольно улыбается она и убегает в свою комнату.
Я несколько секунд тупо пялюсь в лист на мониторе, а потом на безумной скорости начинаю стучать по клавиатуре. Норма сама себя не напишет, а если некто Тая Грот не сдаст книгу через две недели, то будет крайне нехорошо.
Есть у меня убеждение: пообещала управиться к дедлайну – управляйся. Можешь не можешь, хочешь не хочешь… Никого это волновать не должно.
Не так редки были случаи, когда, опираясь именно на это, я умудрилась выбить дополнительные бонусы в работе. Я соблюдаю сроки, вы тоже будьте любезны.
Сюжет завернул к отрицательному персонажу. Негодяю. Мерзавцу. Или, как принято у нас говорить, главгаду. Слова сами отлетают от пальцев. Гадов писать всегда легче. Их наделяешь дорогими изъянами, которые притягивают читательское внимание, словно золото – цыганскую гадалку. Негодяев любят больше, чем хороших парней и девочек. Честные и благородные, искренние и справедливые, они в один прекрасный момент могут стать пресными, и читатель направит взор в сторону нахала-преступника, у которого тяжелая судьба, поэтому он стал тем, кем стал. Особенно это любят женщины. Ох уж наше вечное и неисправимое бабское: «Он исправится, я его переделаю».
Запомните, дорогие мои: переделать человека может только тот, кто вылепил его из небесной глины и сияния звезд. Ну или чего другого, выбирайте сами – благо древние народы постарались и выбор огромен. Но не вы. Вы такие же смертные, как и тот, кого вы решили вылепить заново. Поверьте, ничем хорошим это не закончится.
Я сохраняю эпизод и выключаю компьютер. Слышу, как Аленка с кем-то тарахтит по телефону. Скорее всего, с Лялей: ту хлебом не корми, дай поболтать с подругой.
Я быстро принимаю душ, хватаю первое попавшееся платье. Хорошо выглядит, не примялось. И цвет ярко-желтый, один из моих любимых. Краситься не буду, и так хороша. А кому не нравится, пусть не смотрит. Волосы собираю и скрепляю заколкой-крабом. Густые пряди она удерживает с трудом, но все же цепляется зубцами как надо.
– Алена, я готова!
– Наконец-то. А то я уже хотела помогать, – ворчит сестра, выходя в коридор.
На ней желтая футболка и шорты. Начинаем одновременно хохотать. Вот что значит тесная ментальная связь.
Я забываю про Веру, про глупые новости во френдленте, про сроки сдачи рукописи.
На улице так хорошо и тепло. Мы почти всю дорогу смеемся, говорим про очередных немцев, в которых умудрилась втюриться моя сестра. Именно немцев, потому что она не может определиться – нравится больше бас-гитарист или барабанщик?
– Бери обоих, – предлагаю я. – Будет лямур де труа.
– Не будет, – уверенно говорит Аленка, и я с удивлением смотрю на сестру.
Неужто воспитали такую приличную девочку, что она даже шуточно отказывается подумать про секс втроем?
– Почему это? – допытываюсь я, делая вид, что не вижу, как она закатила глаза с фирменным выражением лица: «Тая, отвали со своими дурацкими расспросами».
– Потому что программа сама себя не напишет. Поэтому чаще будет: «Я жарила блины, а мои мальчики – друг друга».
Несколько секунд мы смотрим одна на другую, а потом начинаем хохотать как ненормальные. Нас не смущают ни люди, проходящие мимо и с любопытством на нас пялящиеся, ни довольно оживленное движение, ни продавцы ближайшей лавки, пытающиеся понять, что так веселит двух девушек.
– На нас таращатся, – сообщает Алена, утирая выступившие слезы. – Пошли в магазин.
– Пусть не завидуют, – не смущаюсь я.
После того как мне якобы спас жизнь Макс Янг, вряд ли про меня придумают что-то затейливее. Во всяком случае, именно сегодня. В этом я уверена. И даже не обращаю внимания, что где-то в глубине души царапают острые коготки сомнения. А вдруг нет? Вдруг не всё?
Слава богу, мы с Аленкой добрались до торгово-развлекательного центра. Здесь гул человеческих голосов кажется равномерным гудением пчел. Людей много, все пришли отдохнуть после рабочего дня. Или сделать покупки, которые долго откладывали.
– После разврата будет мороженое, – важно сообщает Аленка.
– Это ты про что? – Я кошусь на сестру, потом на стеклянные витрины бутика, возле которого мы остановились. – Нижнее белье само по себе не разврат, а инструмент, помогающий разврату совершиться. Но умелая женщина может работать и без инструментов!
– Я непременно запомню эту непреложную истину, о моя мудрая сестра, – кривится Аленка. Однако я прекрасно вижу, что она едва сдерживает улыбку.
– Вот и ладушки, – улыбаюсь ей. – Веди!
Стоит нам оказаться в царстве кружева, шелка и атласа, как тут же появляется улыбающаяся девушка и начинает ворковать, предлагая новые коллекции и модели.
Но как истинные женщины мы не можем удовлетвориться первым попавшимся магазином. Поэтому, придирчиво изучив ассортимент, решаем, что нам надо посетить еще бутиков этак… пять. И посещаем!
В конце концов Аленка видит красный кружевной комплект, сообщает, что ей срочно надо его изучить, и исчезает в примерочной.
Я задумчиво рассматриваю сахарно-белый бюстгальтер из воздушного кружева. Вот смотришь на вещь – и даже во рту ощущаешь сладость. В таком белье ни в коем случае нельзя появляться перед тем, кто сидит на диете. Сначала оближет, а потом и съест за милую душу!
И в то же время неожиданно осознаю, что это здорово бы смотрелось на мне. А еще очень хорошо оттеняло бы смуглые красивые мужские руки. Мотаю головой, пытаясь прогнать странные мысли. Среди моих знакомых пока нет действительно смуглых, разве что…
– Ну все, дорогуша. Сейчас оторвемся, – слышу я прокуренный голос, который кажется скорее мужским, чем женским.
