Принц тяжело задышал, поднял кабанью лытку и вцепился в нее зубами с такой жадностью и волчьим урчанием, будто кто-то ее отбирал…
Опустив голову, леший шел за лисой. Положение было для него совершенно непривычным, давящим, невыносимым: вместо того чтобы шустро петлять, морочить кому-нибудь голову, он должен был покорно смотреть, куда повернет пушистый рыжий хвост.
Да еще Джеймс, сидевший в своей варежке в боковом кармане лешего, пел почти без перерыва какие-то одинаковые, хриплые песни. Лесной дедушка любил пенье птичек и стрекотание кузнечиков, но песни Джеймса были злыми, как шипение змеи или рычание волка. Огромная тень молры иногда проносилась по снегу, и каждый раз сердце лешего сжималось от нехорошего предчувствия. Зоркая орлица видела все, убежать было невозможно. Даже если прикинуться кустиком или пнем, следы на снегу все расскажут.
Молре нравилось пролетать над своими провожатыми: она развлекалась, имитируя атаку. Лиса и леший испуганно замирали, смешной человечек восторженно махал орлице обеими руками. Однажды в паре метров впереди лисы она приземлилась с добычей в когтях – это была еще живая волчица. Молра выклевала ей мозг, потом лениво поклевала волчицу в нескольких местах и, насытившись, отпрыгнула в сторону, позволяя другим тоже поесть.
Патрикеевна не подошла к мясу – вероятно, была сытой. Человечек захотел попить крови. Видно было, что он делал это впервые: не знал, как пристроиться, захлебывался, кашлял.
Леший сидел в снегу, уткнувшись лицом в колени, и дрожал всем телом. Молра сомневалась, что этот слабак им нужен. Она вопросительно посмотрела на лису – та, опустив голову, робко тявкнула, что без дедушки никак.
Орлица не умела смеяться, но любила играть, наслаждаясь волнами страха. Она решила уточнить обязанности лешего в отряде. Лиса еще ниже опустила голову и ответила, что у дедушки очень много работы. Человечек, измазанный кровью, усмехнулся и подмигнул орлице. «Хорошо, – сказал ее благосклонный взгляд, – пусть пока живут».
Неожиданно для себя самой она спросила человечка, хочет ли он с ней полетать. Он подумал и согласился. Когда они взлетели, он зарычал от восторга и, кажется, укусил орлицу за одно из пуховых перьев.
– Тьфу! – Он сплюнул, отдышался и начал кричать: – Я – великий, непобедимый Джеймс! Повелитель лесов и небес! Повелитель морей и…
– Хорек ты, – беззлобно возразила молра. – Водятся в вашем лесу эти маленькие бандиты?
– Не знаю, мне все равно!
– Правильно, теперь водятся. Молры тоже появились, поэтому скоро всего остального здесь поубавится.
– Мы станем ужасом этого несчастного, жалкого мира! – завопил Джеймс, как в пьяном угаре, от быстрого подъема у него закружилась голова. – Все будут дрожать под кустиками и в норках, а мы будем гордо парить над нашими владениями!
– Нет, пусть лучше все прыгают весело на поляне, ничего не подозревая… или идут напрямую через заснеженный луг, потому что никто не осмелится сразиться с такими большими зверями. Ну что, хорек, покажем, как сильно они ошибаются?
– Наш разведчик вернулся, – тихо промяукал кот, входя в комнату феи.
Влюбленные сидели на ковре рядом с камином. Лария чистила мандарины для себя и Михаила Петровича, который вообще-то к мандаринам был равнодушен, но из рук Ларии мог бы доверчиво съесть все что угодно, ни разу не поморщившись. Платье феи было с открытыми плечами, а бриллиантовое ожерелье лежало на комоде, потому что Михаилу Петровичу безумно нравилось гладить и целовать плечи и шейку любимой волшебницы. Разумеется, он не услышал осторожного мяуканья, но фея услышала и оглянулась.
– Чирок прилетел. – Кот подошел поближе. – Джеймса страшно ругает, поэтому не хочет при девчонках рассказывать. Ириша и Катя на кухне возятся… уже колбаску жарят, скоро обедать пойдем, так что времени в обрез. Если разрешите, я Сашу и Чира позову, они в коридоре ждут.
– Мурло ты усатое, – сказала фея.
Тимофей понял эти слова как разрешение, вышел в коридор и тотчас вернулся. Следом, виновато улыбаясь, вошел Александр с фуражкой и щеглом на голове.
– Шура не хотел дома кепку надевать, – объяснил Тимофей, – но Чир кричал, что ужасно волнуется и, если без кепки, обязательно упадет.
Смеющиеся глаза феи показали молодому человеку, чтобы он сел на диван. Туда же пришел Михаил Петрович, по дороге толкнув комод и споткнувшись о ногу Александра. Перед обоими он извинился, но, кажется, не узнал их – видно было, что его душа где-то странствует.
Фея осталась сидеть на ковре. Отблески пламени играли на ее крыльях и платье, как будто она сама была огнем и только что выпорхнула из камина. Кот потерся об ее локоть, но не дождался ответной ласки. Дело это, конечно, добровольное, поэтому он не настаивал, лег на место, нагретое Михаилом Петровичем, и блаженно вытянулся.
– Ужас, что я видел! – сказал Чир. – Вы не поверите! С ума сойти!
Фея строго на него посмотрела:
– Композитор, говори по делу или закрой клюв и соберись с мыслями.
Подумав, Чир начал рассказ:
– Несчастная красавица Ирина гладила мне перышки и клювик и просила принести только хорошие новости. Мудрая крольчиха Катя молча вздыхала. Приложив крыло к сердцу, я обещал замечать побольше радостного. Ах, как приятно мне было сидеть на мягкой ладони юной прелестницы, но долг для поэта превыше всего! Я вылетел через форточку и незамедлительно приступил к сбору хороших новостей: солнышко было в прекрасном настроении и широко улыбалось то ли мне, то ли синичке и воробьям, на всякий случай я ответил приветливым, громким чириканьем. Легкий ветерок овевал грудь поэта. Ночью навалило много снега. Я подумал, что Михаил Петрович будет чистить дорожки в саду, напевая про славное море, священный Байкал, и попросит, чтобы сильнее грянула буря.
Вместо бури нагрянет проснувшаяся госпожа фея, будет толкаться, бросать снежки в Михаила Петровича, отберет у него шапку, наступит на лопату, но внезапно осознает всю безобразность своего поведения и постарается заслужить прощение, гладя Михаилу Петровичу перышки и целуя клювик. Видя и чувствуя, что все складывается по-доброму, я приободрился и полетел дальше. Я крутил головой, здоровался и болтал с мирными лесными жителями.
Чтобы вас не томить, расскажу, наверное, сразу все главные хорошие новости, которые мне удалось узнать: заяц Руся нашел поляну с можжевельником, и еще он передает привет Кате, у Хрюна перестала болеть нога, которую он на льду подвернул, бобры радуются, что домик у них теплый, осенью хороший ремонт сделали…
– Прекрасно, – перебила фея, – но не будем расслабляться и перейдем к другим новостям.
– Вы правы, – с некоторой растерянностью согласился Чир, – а то я уже начинаю не верить тому, что видел.
– Вот так у тебя всегда, – буркнул Тимофей, – показалось, приснилось, музы нашептали.
– Чив-чив! Зато я говорю только правду: то, что видел… или что мне показалось. А ты, Тима, как леший: если одну историю три раза расскажешь, то каждый раз это будет другая история.
