– Сэр, я могу одеться? Ну, раз на сегодня все, – с надеждой и очень тихо протянула я.
– Нет, подожди.
Кинред вдруг взял меня за запястье и потянул, чтобы я встала перед ним. И вот его почти невинное прикосновение уже ощущалось иначе – до нервной дрожи. Вот что дает осознание, что тебя трогает живой, одушевленный человек! Хотя о чем это я? У Тоя, наверное, души больше, чем у этого.
– Не закрывайся от меня, – он медленно притягивал меня к себе еще ближе и наклонялся. – Обними меня за шею. Не сопротивляйся.
И поцеловал. Совсем, совсем иначе, чем Той – ну, раз уж меня призывали сравнивать. Он сразу раздвинул языком губы и проник в рот. Никакой ласки в его руках не было, он удерживал мой затылок так, что я не смогла бы отстраниться. И губы его оказались жесткими, а язык – бесстыдным каким-то. Он почти заставлял меня отвечать рефлекторно, когда за собой же не замечаешь. А когда я заметила, то с выдохом попыталась вывернуться – мне не хотелось продолжать.
Но он только на сантиметр отстранился и прошептал в губы:
– Хорошо, Ината, хорошо. Расслабься, забудься.
Легко сказать. Этот человек меня пугал и напрягал одним присутствием, о каком расслаблении может идти речь? Но он снова заставил меня отвечать на его поцелуй – жадный, голодный, показывающий даже в этом, кто здесь главный. И осознание, что я совсем без одежды, но уже почти трусь голой кожей о ткань его пиджака, точно больше волновало, чем успокаивало.
Вздрогнула, когда услышала тихий-тихий писк. Кинред тоже замер и отстранился, однако все еще придерживая меня другой рукой. Второй вынул из уха наушник и показал мне:
– Это индикатор твоего возбуждения. Той прицепил на твое бедро датчик, – он провел пальцами вниз, указывая на почти незаметный пластырь. – Мы не хотели смущать тебя сильнее, потому не сказали. Но радует, что от поцелуев ты все-таки возбуждаешься. Продолжим? Это еще слабая реакция.
– Нет. Не хочу! – мне стало совсем уж обидно, когда напомнили о том, что я всего лишь кролик.
– А разве мы тут делаем не то, чего хочу я? Слушай.
Он улыбнулся и… вставил наушник в ухо мне. Снова поцеловал, а руками сжал мои ягодицы почти до боли. Он прижимал меня к себе тесно и не останавливался даже на секунду в одном месте. Иногда чуть отстранял от себя, но только для того, чтобы так же с нажимом пройтись по груди. И не прерывал поцелуя. Я уже слышала писк в наушнике – тихий, но постепенно нарастающий. И мне оттого было стыдно – ведь это стыдно, когда тебя ласкают без спроса и целуют так, что губы потом будут гореть, когда проходятся по языку нагло и заставляют немного прогибаться в талии для удобства, а бессердечная машина говорит о том, что тебе это нравится – и с каждой минутой все сильнее. Не нравится даже – потому что даже в мыслях такого не проскальзывает – а есть реакция, чистая физиология, неконтролируемая и оттого стыдная.
Он сам отпустил меня – да так внезапно, что я едва не упала. С тихим стоном оторвался от моих губ и отступил на два шага, но притом смотрел пристально. Мое лицо горело от смущения.
– Оденься, Ината. Живее, – голос мне показался подчеркнуто холодным. Я поспешила подобрать свой комбинезон, а натягивать его пришлось под горячим и уж слишком внимательным взглядом. Вот только говорил он спокойно и равнодушно: – На данный момент все. Я найду тебя, когда понадобишься. Но должен сказать и важную вещь. Ты будешь заниматься сексом с Тоем. И не только с ним. Для этого мне и нужна была именно ты, а я не трачу время на пустые бредни. Потому перенастраивайся. Перестань относиться к нему как роботу или машине. Он чувствует, симпатизирует, ненавидит, его можно обидеть и ему можно нравиться.
– Но все эти чувства в нем прописали вы!
– А в тебе кто прописал чувства? Какая разница, откуда берутся эмоции, если они настоящие? Той ощущает их как настоящие. И он хотел тебя сегодня. Он не спорит со мной, но если бы тебе хватило духа посмотреть на его лицо – ты бы увидела, что он расстроен. И что его желание – не просто программа, а уже индивидуальная реакция организма, как у тебя самой.
Мне было плевать, я вообще к таким разговорам готова не была, потому закончила примирительным:
– Вряд ли я за один день смогу воспринимать Тоя как живого человека, а не машину, сэр.
– Стереотипы, – он будто нехотя отвел от меня взгляд и направился к тумбе с оборудованием. – От шаблонного восприятия люди иногда и за годы не могут отойти. Значит, надо форсировать. Я переведу Тоя в твою комнату, вы будете жить вместе.
– Зачем?! – я забыла об очередном магнитном замке.
– Чтобы ты узнала его лучше. Попробуешь через месяц сказать, что он просто машина.
– Но… но это неудобно для жизни. В своей комнате я хочу отдыхать, а не общаться с кем-то!
– Ничего страшного. Ник и Майя живут вместе, как жили в последние три года. И вряд ли ты в мегаполисе могла похвастаться более комфортными условиями. Так что не придирайся, Ината. Я хочу, чтобы вы подружились, а способа быстрее придумать не могу.
– Подружились или переспали?
– Одно другому не мешает, – он не улыбался, наверное, уже сосредоточился на каких-то цифрах на аппаратуре. – Уходи.
Что ж, еще раз меня просить не пришлось.
Глава 10
Оторвала пластырь с бедра, нервно смяла и выбросила вместе с неприятными ассоциациями. Спешно приняла душ и переоделась в запасной комбинезон, этот унесла в пункт выдачи вещей, где меня мгновенно снабдили еще двумя – с улыбкой и «на всякий случай». Неудивительно, что «случаев» порчи одежды тут предостаточно. Прачечная находится на третьем уровне, передали грязное – получили чистое, никаких забот. Пробирки из лабораторий отправляют туда же, то есть первые уровни в этом плане обслуживают четвертый и пятый. Вот только уборщики с третьего уровня сюда не поднимаются, а ведь во всех коридорах и лабораториях идеально чисто. Скорее чтобы отвлечься, я задалась этим вопросом, но ответа так и не придумала – никого я со швабрами и тряпками не увидела, а в личных комнатах убираются сами жильцы. Мне это еще на третьем уровне объясняли: дело вовсе не в экономии трудовых ресурсов, их как раз хватает, а в том, чтобы личное пространство человека, как последняя гавань для его эмоций и переживаний, не нарушалось. Хочет человек выращивать цветы на подоконнике, как Джек, – пожалуйста. Хочет собирать фантики от сладостей и обклеивать ими стены – никто не запрещает. Он может соблюдать идеальную чистоту или бросать мусор на пол, лишь бы ему самому было комфортно. Мнимая, но очень необходимая, видимость господства над своим маленьким мирком.
За всеми этими мыслями невольно вспомнилось и мое «личное пространство». Меня снова передернуло, а любопытство к организации быта исчезло. Я вернулась к себе и принялась усиленно ждать Тоя, с которым мне придется сосуществовать. Однако он не являлся. Сходила на обед, а затем и на ужин, вернулась – а его нет! Быть может, мистер Кинред передумал, а я сама над собой рассмеялась: почти весь день прождала, вместо того чтобы почитать или посмотреть фильмы, которые круглосуточно показывают в видеозале. Не пришел он и на следующий день, и через день. И меня вообще никак не трогали, что уж совсем расслабило.
