Подняла глаза и встретилась со смешливым взглядом.
– Оно слабое, но лучше больше не пить, раз у тебя нет привычки. Теперь чувствуешь себя лучше? Сядь на диван, попытайся отвлечься. Я принесу фрукты.
Я сконцентрировалась на ощущениях – опьянение наступило довольно быстро, но в голове не было тумана, а появлялась и росла легкость, от которой зачем-то захотелось улыбнуться в ответ. Конечно, я этого не сделала. Пошла на диван, как и было приказано.
Кинред поставил на низкий столик передо мной блюдо с виноградом, мандариновыми дольками и какими-то ягодами. Лакомство, о котором я и не мечтала, но взяла только одну огромную ягоду и съела. Аппетит от волнения пропал – я ждала продолжения, осознавая, что столько внимания мне уделяют не просто так. И он выдернул меня из этого оцепенения, до сих пор довольно приятного:
– Я поставлю тебе укол, Ината. Химический возбудитель – очень сильный. Действие пройдет через час или с первой разрядкой, побочных эффектов нет.
Я позволила ему взять меня за руку и прижать конус шприца к сгибу: лучше так, чем сделают то же самое силой. Но взглянула на шефа со злостью. Он отреагировал очередной улыбкой:
– Лучше бы радовалась тому, что я с тобой честен. Мог бы просто подсыпать препарат в вино и наблюдать, как ты мучаешься от непонимания. Теперь встань и разденься – смотри на меня, взгляд не отводи. Я прилеплю датчики возбуждения на твою кожу. Если хочешь тоже это слышать, только скажи.
Я промолчала. Пальцы не слушались, но через несколько минут я все-таки справилась с замками и стянула комбинезон. Оказалось, что самое сложное в происходящем – смотреть на мужчину и отмечать его слишком внимательный взгляд на мое тело.
– Трусики тоже, – напомнил он почти равнодушно.
Я стянула и белье, откинула на пол. Вся сжалась, когда он подался ко мне, раздвинул ладонью колени и прилепил уже знакомый пластырь на внутреннюю сторону бедра. Остался в этом положении, глядя снизу вверх на лицо, и будто бы чего-то ждал. Но я ничего не ощущала – только лицо сильно горело и становилось ненормально жарко, как во время вирусной простуды.
Через пару минут он вновь потянул руку к пластырю и будто поправил его пальцем – просто провел, едва коснувшись. И меня передернуло от какого-то спазма, я резко выдохнула. Кинред тут же встал и склонил голову, рассматривая мое лицо.
– Глаза не отводи, сказал, – прозвучало слишком холодно, в противовес растущему внутри жару.
– Да, сэр.
– Чего ты хочешь сейчас, Ината? Сможешь точно обозначить?
– Я… мне нехорошо, сэр. Мне жарко и неприятно.
– Неприятно? – его улыбка выглядела издевательской. – А так?
Он вдруг поднял ладонь и кончиком пальца коснулся соска. Новый спазм чуть не сложил меня пополам. Да, это ощущение было очень странным, но неприятным оно было только от того, что я его не контролировала.
– Выпрямись и смотри на меня, Ината. Я постараюсь быть с тобой терпеливым, но ты и сама не провоцируй. Убери руки за спину, сцепи пальцы в замок.
Я выполнила. А от следующего касания к груди меня буквально затрясло. Но на этот раз он не ограничился мгновенным действием, а сжал сосок, затем накрыл всю грудь ладонью и начал довольно сильно мять. Притом не отрывал взгляда от моего лица, даже наклонился, будто бы чего-то ждал – и дождался, через несколько секунд я начала постанывать. Жар со всего тела собирался в одну точку – внизу живота, но там не успокаивался, а беспокоил все сильнее и сильнее.
Кинред наклонился к самому уху, коснувшись губами моих волос:
– Чего ты хочешь, Ината? Сможешь обозначить?
– Я… не знаю.
Его ладони поплыли по всему телу, оставляя за собой горячие импульсы и дрожь. Даже на животе и ягодицах кожа оказалась слишком чувствительной к любой ласке. Меня уже заметно выкручивало изнутри, но одновременно росло и неконтролируемое раздражение – ведь ощущения только нарастали и не находили выхода.
– Чего ты хочешь, Ината? – теперь даже его шепот сводил с ума. – Не сопротивляйся, препарат слишком сильный. И не зацикливайся – ты же умеешь не зацикливаться. Просто прими как факт: я навязал тебе эти ощущения, они не твои. Но они подсказывают тебе, чего бы ты хотела на самом деле, если бы сумела отстраниться от своих настроек и стереотипов.
И я уже хотела – вероятно, всего и сразу: чтобы он взял меня, бросил на пол, раздвинул ноги и вошел в мое тело резко, чтобы больше не жалел, не слушал и не спрашивал, а унимал этот жар рывками. Голова поехала от секундного представления, как он вколачивается в меня. Препарат не просто действовал – он будто все мое сознание наизнанку вывернул, самым чувствительным и скрытым наружу. Но я прикусывала язык, чтобы не высказаться вслух, потом бы очень этого стыдилась. Вот только он ждал ответа, потому я выдавила:
– По… поцелуйте меня, сэр.
– И все? Руки держи за спиной, иначе свяжу.
Он не выполнил мою просьбу – не прикоснулся к губам, а наклонился еще ниже и широко провел языком по шее снизу вверх. Я чуть не взвыла. Еще ниже – вобрал в рот сосок, сильно втянул. Это почти больно, но возбуждение перекрывало любую боль. Снова выпрямился и уже открыл рот, чтобы предсказуемо повторить вопрос, но я сама потянулась к его губам. Сама же нырнула языком в его рот, а руками обхватила за шею, чтобы не отстранился. На поцелуй он ответил, разрешая мне почти вылизывать его рот и возбужденно стонать от каждого прикосновения к языку, но взял за запястья и медленно отвел обратно за спину. Удерживая так, прижал меня к себе сам. От этой близости я окончательно свихнулась. Тянулась выше, изворачивалась, лишь бы продолжать со стонами посасывать его язык и никогда не останавливаться. Тело само начало тереться о ткань его одежды – пошло, некрасиво, как озабоченная псина. Но мне было плевать. Как там говорила Майя? Это не стыдно, когда у тебя нет выбора. У меня выбора точно не было. Я слышала тихий писк от наушника в его ухе, и это возбуждало еще сильнее.
Кинред одной рукой расстегнул ремень и резко выдернул его из шлиц, быстро стянул мне запястья за спиной, но я этого почти не замечала, на это тоже плевать. Он все же отстранился, удерживая меня за плечи, посмотрел в глаза. Я была счастлива уже тому, что с его лица пропало извечное веселье. Говорил от тихо и мягко, словно пытался успокоить:
– Ината, чего ты хочешь? Хочешь, чтобы я разделся? Хочешь продолжать целоваться? Хочешь, чтобы я лишил тебя девственности? Или ты хочешь чего-то более спорного? Например, анального секса? Или взять мой член в рот? Или еще одного мужчину? Может, ты хочешь, чтобы тебя унижали? Или наоборот, ты хочешь управлять, а я должен поддаваться? Может, ты хочешь унижать? Скажи – вытащи из подсознания свои настоящие желания.
Я даже не слышала толком его слова, не перебирала варианты.
– Сэр… я хочу, чтобы это каким-то образом закончилось. Перестать это чувствовать.
Он все выискивал в моих глазах что-то еще и не позволял вновь дотянуться до его губ. Потом сказал едва слышно:
