На последнее регистратор уже очень неспокойно, подняв голос на несколько тонов, ответил: «Что вы! Никаких издержек! Записал!», – из чего стало понятно, что номер или определился сразу, или бедолага успел залезть в базу данных. Кинред отключил вызов, не поблагодарив и не удостоверившись, что его правильно поняли, – из чего тоже можно было сделать сразу несколько выводов. Отец это тоже уловил и смущенно прокряхтел, совсем не радуясь тому, что к его заднице прилип настолько важный банный лист, вероятно, такого социального ранга, который до сих пор ему лично видеть не доводилось.
Дверь автомобиля плавно отъехала вверх, отец наклонился и возопил, забывшись:
– Да тут механика, мистер! Вы издеваетесь?! Здесь напичканы все способы управления! Не удивлюсь, если и педали велосипедные где-нибудь отыщутся!
– А мне-то откуда знать, что тут напичкано? – равнодушно ответил Кинред. – Но из твоего вопля я смог понять, что теперь ты меня отвезешь?
– Ну… попробую. Только бортовой надо отключить – я ото всех этих лампочек теряюсь.
Кинред уже обходил машину, чтобы занять место пассажира, говорил тихо – где-то я уже подобное слышала:
– Бортовой компьютер семь-семь-двадцать, полное отключение.
Светящаяся панель погасла до того, как он сел. Отец выглядел скорее обескураженным, но и не мог придумать причины, как отговориться от того, что уже успел пообещать.
– Ладно, мистер… как вас там? – он дернул рычаг скоростей на себя.
– Кинред.
– Ладно, мистер Кинред, с этим я уж как-нибудь управлюсь. Восемь лет таксистом подрабатывал, как никак! – он сказал это с гордостью, но я была уверена, что Кинред знал об этом и раньше. – На Восьмую Центральную?
– Именно так.
Машина ехала плавно. Отец заметно волновался – все-таки управлять настолько дорогой машиной ему приходилось впервые. И хоть наземное движение в мегаполисе не было слишком перегружено, но сам этот факт тревожил, потому и ехал он медленно, ниже допустимого скоростного режима.
– Я могу поинтересоваться? – отвлек его Кинред. – Если у тебя условно-излечимое, то почему ты не в клинике на постоянном стационаре?
– Был там поначалу, – отец вдруг улыбнулся дороге. – А как получше сделалось, переехал домой. Теперь вот только на сеансы хожу как на работу. Еще полгода – и останутся только контрольные сеансы, тогда и на настоящую работу вернусь.
– Но разве в клинике тебе не предоставляют идеальные условия пребывания и питания?
– Предоставляют. Но непривычно там все… Это вам такие условия и фальшивые улыбки привычны, мистер, а нам, в восьмом ранге, от подобного не по себе.
– Отчего же? Меня фальшивые улыбки тоже раздражают. Я предпочитаю вообще не улыбаться, если улыбаться не хочется. За последний месяц наулыбал уже больше, чем за пару последних лет, как бы перерасход благости не произошел. Но у тебя-то другая ситуация: в клинике ведь и рацион подобран, и персонал вышколен. Ради выздоровления можно потерпеть не только улыбки, как я раньше думал. Я вообще раньше думал, что бедняки ради избавления от условно-излечимого способны через себя перепрыгнуть, а тебе ишь – улыбки фальшивые.
– Можно, конечно, – отец совсем расслабился. – Но есть еще причина. Вдруг дочка вернется, пусть в тот момент я окажусь дома.
– Дочка?
– Да… неважно, мистер. И не ваше это дело, при всем уважении.
– Не мое, – легко согласился Кинред. – Но если твоя дочка хотела твоего выздоровления, то уверен, она бы пережила, если бы ты не оказался дома в момент ее возвращения. Или нет? Это не любопытство, а профдеформация. Видишь ли, я занимаюсь психологией, потому попутно копаюсь во всех реакциях – это выходит рефлекторно. Интересно, что бы она сказала, узнав, что ты получаешь не полный объем услуг клиники?
Отец расхохотался:
– Вот тут в самую точку, мистер. Она бы орала как умалишенная, все соседи бы сбежались на шум. Она так-то тихая, спокойная, но если для нее что-то важно – орать умеет.
– Раньше про таких людей говорили: «В тихом омуте черти водятся».
– Понятия не имею, что там раньше говорили, мистер. Там такие черти, что только незнающие могут принять ее за милашку… А может, и правда, хоть больничной еды пожрать – когда еще получится? Восьмая Центральная, какое здание?
– Останови здесь.
Когда отец заглушил двигатель и нажал кнопку подъема двери, Кинред вновь вытащил девайс и сделал снимок его лица.
– Это еще зачем, мистер? – нахмурился отец.
Кинред уже погрузился в монитор аудиослайдера.
– Мужчин по фамилии Нист в мегаполисе с полмиллиона наберется, а я должен тебе две тысячи. Поиск личности без идентификационного кода.
– Да ладно уж, не надо денег. Вы же мои дела уладили.
– Я не остаюсь должным никому, мистер Нист. До свидания.
Отец выпрямился и буркнул уходя:
– Богатеи… Лучше б спасибо сказал, как человек.
Я еще несколько секунд могла смотреть на его спину, пока он не скрылся за поворотом. Потом вытерла щеку – сама не заметила, когда начала плакать и по какой причине. Но быстро собралась, отодвинулась от Кинреда и отошла на шаг. Голос мой прозвучал довольно спокойно:
– Это не фальшивка, сэр. Вы не могли сделать эту запись сами и так точно подделать реплики моего отца. Спасибо за доказательства и за то, что нарушили ради них должностные инструкции. Хотя наверняка вы их сами и писали. Но я все равно благодарна. Спасибо.
Кинред тоже встал и подался ко мне, вынудив невольно отшатнуться.
– А, так это просто воспитание – говорить спасибо? Тогда пожалуйста.
Он перехватил меня за талию и притянул к себе, наклонился, будто хотел поцеловать. Но лишь коснулся носом моих волос, демонстративно и шумно втянул воздух. И прошептал – эта интимность совсем не предполагала смысла сказанного:
– И мне это тоже было полезно. Информация из первых рук: ты умеешь орать как умалишенная. Когда начнешь?
Я хотела бы отодвинуться, но сдержалась от резких движений.
– Сэр, вы знаете, что я не стану на вас орать. Что бы вы ни делали.
– А еще я знаю, что ты не уволишься. Что бы я ни делал. Это был просто блеф. Ты будешь здесь до самого конца: и чтобы отец полностью вылечился, и чтобы ему не пришлось возвращаться на завод, где радиоактивное излучение и провоцирует появление условно-излечимых. Все верно? Какие полезные доказательства я вчера получил.
– Удивлюсь, если вы хоть что-то сделаете без выгоды для себя, сэр.
– Я тоже удивлюсь. Но психика человека многогранна, иногда мы делаем то, на что не были способны вчера.
Он вдруг мягко оттолкнул меня, что я посчитала разрешением уйти.
Глава 15
Несложно предположить, что ни приятные эмоции, ни выходные не длятся на этом уровне бесконечно. Уже на следующий день ближе к вечеру нас с Тоем вызвали в одну из лабораторий. Я напряглась, увидев в коридоре Майю с Ником, а они напряглись, увидев ИИ, меня вряд ли вообще заметили. Вот такая для всех сторон недолгожданная встреча. Однако подошедший Кинред разбавил еще терпимую атмосферу дополнительными отрицательными эмоциями, разделив нас:
