– Я выбираю третий вариант! – поспешно заявила, уже зная, что увижу его улыбку, когда обернется.
– Я тоже. И рад, что это решение будет выглядеть добровольным. Мои специалисты уже программируют ошейник – это устройство, которое не позволит тебе покинуть пределы установленного периметра, если передумаешь или на случай неконтролируемой истерики. Первые встречи с Тоем будут проходить под наблюдением.
Я буду носить ошейник. Как собака. И общаться Тоем – до тех пор, пока не научусь с ним общаться и не дергаться. Меня, как собаку, будут приучать вести себя определенным образом на рефлекторном уровне. Но даже это не самое худшее, что я уже здесь пережила. Плюнула и на это унизительное ощущение, уточнив только:
– Как долго, сэр? Хотя бы приблизительно.
– Не знаю, Ината. Не хочу ставить сроки. Но если ты и за месяц не сможешь смириться с гибелью человека, который тебе даже не нравился, тогда перейдем к варианту номер два.
Неприятным сюрпризом стал не только ошейник – кстати говоря, достаточно неудобный. Металлическое кольцо Кинред застегнул на моей шее сам, как только его доставил лаборант. Я спонтанно повела пальцами по поверхности, будто надеясь нащупать замок или хоть какой-то стык, сама же думала о том, что придется привыкать. Кольцо вокруг шеи абсолютно гладкое, но довольно весомое и будет перекатываться во время сна. Ничего, как-нибудь справлюсь.
– Водонепроницаемый, – зачем-то пояснял Кинред. – Снять самостоятельно, естественно, невозможно.
Поинтересовалась почти равнодушно:
– И что будет, если выйду из периметра? Мне снесет голову?
Кинред ответил не сразу и будто бы едва сдерживал смех:
– А давай это будет сюрпризом, Ината?
– Никаких сюрпризов не будет, сэр, – зачем-то продолжила я эту тему и сама ответила на собственный вопрос: – Голову мне не снесет. Возможно, ударит током или впрыснет какой-нибудь транквилизатор. Но не убьет, я нужна вам живой и здоровой. Вы ведь не хотите меня убить в случае неконтролируемой истерики?
Кинред коснулся сзади ошейника, словно проверил прочность застежки и ответил, обдав дыханием мне шею:
– Откуда такая уверенность, дура ты наивная? Ты уж определись: или я хладнокровный монстр, или мальчик у тебя под каблуком.
– А, ну если только из этих вариантов выбирать…
Вторым неприятным сюрпризом стал мой «периметр» – а собственно, апартаменты директора, даже не вся его личная территория, а лишь первый этаж и часть лестницы на второй. Намного больше пространства, чем я ожидала, предполагая, что меня привяжут к какой-нибудь лаборатории с унитазом и кушеткой. И намного неуютнее от осознания: он и раньше не стеснялся с удовлетворением своих желаний, и уж наверняка не будет стесняться теперь, когда я физически отсюда уйти не смогу. Я не удержалась от язвительности:
– Кажется, сэр, вы просто используете ситуацию для того, чтобы держать меня как можно ближе.
– Держать ближе? – он подталкивал меня в спину. – Ты хотела сказать «трахать»?
– Не хотела сказать, но подразумевала. Уж слишком много было поводов подозревать вас в таком желании.
Он легко пожал плечами:
– Да, возможно. Почему не совмещать приятное с полезным, раз уж все равно такая необходимость возникла? В конце концов жить здесь тебе удобнее, чем в любом из других помещений. И ты сможешь мне готовить – если захочешь, конечно. И… и да, я смогу тебя трахать, если захочу. О черти, какое лицо, какие глаза! Ты же не собираешься тоже становиться убийцей, Ината? Спать будешь тут, – он кивнул на открытую спальню, где мне уже приходилось бывать и, расстегивая белый халат на ходу, пошел по лестнице вверх, оставляя меня в отчаянии, недоумении и полной усталости.
Глава 18
После очередного – здорового, а не медикаментозного сна – я ощущала себя куда лучше, даже настроение поднялось. Особенно значимо оно поднялось после того, как я выяснила, что Кинреда в апартаментах нет. Понятное дело, не сидеть же ему со мной круглосуточно, а рабочее утро должно быть в самом разгаре.
– Сэр, сэр, вы здесь? – на всякий случай еще несколько раз крикнула я и вновь не получила ответа.
В холодильной камере нашла овощи с мясом в контейнерах – решила, что голодом меня вряд ли собирались морить, и с удовольствием перекусила. Отправилась в душ, немного повозилась с металлическим кольцом на шее, которое сильно мешало даже ощущением его наличия. Расчески не нашла, потому долго приглаживала мокрые волосы возле зеркала пальцами. Настроение поддерживала усилием воли на том же уровне, хотя в действительности старалась просто не задумываться. И все же невольно допускала неправильные мысли в голову. Человек погиб – нет, не по моей вине… В большей степени не по моей. Но если бы я сначала составила с Тоем какой-то правильный разговор или если бы для начала поговорила о его странностях с директором, то могла бы это предотвратить. Знаю, что нет ничего хуже чувства вины – великолепной наживки для манипуляторов – и потому отторгала даже ее отголоски, но на душе было тягостно, а на глаза то и дело наворачивались слезы.
Плюнула на безуспешные попытки абстрагироваться и разместилась в гостиной перед видеоэкраном. Но включать не стала, решив посвятить день собственного уединения выработке правильной стратегии. Понятно, что отсюда меня выпустят, если я сама смогу верно настроиться. Закрыла глаза и представила Майю – да, это несправедливо, что ей даже не сообщат о смерти любимого. Вероятно, она будет считать, что Ник ее предал. Но с другой стороны, у нее все равно через несколько месяцев заканчивается контракт, после чего всю память сотрут. Она даже не вспомнит о том, что когда-то его знала! Она вчера потеряла то, что потеряла бы позже, но так же неизбежно. Эта мысль здорово успокоила своей логичностью, на ее основе уже стало проще убедить себя, что Майе и незачем обо всем знать.
Следующий пункт был сложнее. Ник – симпатичный инженер, который с первого дня моего появления в ЦНИ был со мной приветлив. Тогда я считала его чудесным человеком. А после перевода он был готов меня убить, лишь бы спасти свою девушку. Припомнила ту сцену в деталях… и все равно не смогла его возненавидеть. Ведь и тогда не могла, и тогда всё понимала. Я его ранила, чем вызвала неприязнь, но и она со временем прошла. Если бы Ник остался жив, то наверняка мы бы снова могли стать хотя бы приятелями. Ник оказался виновен только в том, что немного возбудился, когда меня трогал. И за такую ерунду можно умереть в системе. Нет, у меня никак не выходило переложить на Ника хоть каплю вины, чтобы не так сильно скорбеть, потому я отпустила чувства на волю и разревелась. Поступила ровным счетом наперекор тому, что собиралась делать, – если тяжесть можно выплакать, а не убедить себя в чем-то, значит, буду плакать хоть каждый день по расписанию.
Как бы то ни было, но мои мероприятия немного помогали. К концу дня в настроении не было никакой веселости, но и депрессии осталось меньше. Потому, когда щелкнул замок двери и вошел Кинред, я заставила себя встать и отчитаться как можно спокойнее:
