– А я и не могу убить его, – Той начал говорить после долгого молчания.
Странно, но этой фразой будто был сделан какой-то выбор, точнее один из очевидных вариантов исключен. Я одновременно почувствовала всплеск облегчения, что все же не стану убийцей, и разочарование, которое попыталась скрыть немного фальшивой радостью:
– И хорошо, что так! Это потому, что он твой создатель? Это заложено в твоей программе?
Той на секунду опустил глаза вниз, прислушиваясь к ощущениям. Ответил после долгой паузы, но уверенно:
– Никакого прописанного ограничителя на этот счет нет. Я не могу убить человека, потому что я уже знаю, каково будет во время и после. Я помню твой взгляд. И его взгляд помню. Вряд ли избавление от любых проблем может покрыть эти издержки. Нет, я могу ненавидеть мистера Кинреда, но я не заставлю себя его физически уничтожить. У меня все свербит внутри от такой мысли. Странно… Потому что ради тебя я все еще готов на всё. Кроме подобного.
Мое удивление словами было не передать. Жаль, что Кинреду о полном успехе его эксперимента не расскажешь: Той переключился, эволюционировал, сам выработал в себе какой-то ограничитель, аналог совести. Как и большинство людей, он теперь умеет ненавидеть до смерти, но в решающий момент рука все же дрогнет. Он мой ошарашенный вид расценил по-своему:
– Ината, надеюсь, что ты этого и не ждала. Ведь тогда у меня снова произойдет раскол морали: убивать нельзя, но если очень надо, то можно?
– Нет-нет, Той, никакого раскола морали! Я просто удивлена и, признаться честно, счастлива за тебя. Что бы ни было со мной, но ты уже не просто человек – ты больше, чем человек. У некоторых и такой морали не водится.
– Что бы ни было с тобой… – задумчиво отозвался Той, поморщившись. – Ината, я не хотел бы, чтобы ты уходила из ЦНИ, но если это единственный выход, то я готов тебя отпустить. Перепрограммировать твой ошейник я не могу, мне неизвестен код доступа. Но я способен подняться на второй этаж, отыскать этот бланк и уничтожить. А потом объясню, что тебе делать дальше, чтобы покинуть систему.
У меня от волнения перехватило горло. Той уже повернулся и уверенно шагал по лестнице вверх, чтобы помочь мне решить мою проблему и совершенно не думая о том, что сделают с ним самим после такой революции. Я растерялась, став свидетельницей незамутненного самопожертвования: он даже секунды не размышлял о последствиях и о том, что сам останется здесь, когда я уйду.
– Он узнает, – прошептала я.
– Я знаю, что он узнает, – Той ответил, не оборачиваясь.
С его зрением и ощущением пространства он отыскал лист заявления за секунды. Спустился вниз, разорвал и втолкнул в мою одеревеневшую ладонь: как доказательство того, что дело уже сделано, назад не вернешь.
– Спасибо, – я не знала, как выразить свои чувства. Я в тот момент даже их осознать полностью не могла. Мне просто хотелось его снова обнять, но я этого не сделала из боязни, что жалко разрыдаюсь.
– Не за что, Ината. Мистер Кинред может заставить тебя снова это сделать, если ты не успеешь запустить заявление об увольнении. В его арсенале сотни способов, а на пятом уровне ломались даже очень сильные люди. Это пока не свобода.
– Я не за свободу благодарю, Той. Кажется, только что я поняла, что сама недотягиваю даже до твоей дружбы.
– Ерунда. Сэр не отключит меня полностью – я самый лучший и продвинутый образец, – Той нарочито легко отмахнулся. – Но теперь ты должна написать заявку на увольнение и отдать ее любому сотруднику системы. И тогда останется только дожить до первого числа. Это тоже будет непросто, но проще, чем протянуть пять лет.
Той ушел через час, когда я уже могла улыбаться и не хлюпала носом. Кинред все еще не вернулся, но нам не хотелось разговаривать и прощаться при нем. Я остановила Тоя уже в дверях, вдруг вспомнив о вопросе, который недавно пришел мне в голову:
– Той, а сколько тебе лет?
– Лет? – он изогнул светлую бровь и улыбнулся. – Месяцев. Точнее, тело создано намного раньше, но последняя версия ИИ загружена за день до того, как мы с тобой впервые встретились.
– Что? – меня эта информация потрясла. – Так мало?
Он пожал плечами, не понимая, чему тут удивляться. А я постепенно оформляла идею, которая пока болталась лохмотьями во все стороны:
– И твоя психика была полностью скопирована с нашего шефа?
– Именно так, – он погрустнел. – Именно поэтому ты нравишься и ему… Точнее, именно поэтому ты понравишься и мне. В общем…
– Но почему вы такие разные теперь? Ничего общего!
Той подумал, но потом покачал головой, тоже не в силах найти исчерпывающий ответ:
– Не знаю, почему из общего у меня и моего создателя осталась только ты. Девяносто два процента вероятности, что его психика сложнее моей, а в меня загружены лишь базовые установки. Возможно, оставшиеся восемь процентов и дают такое серьезное отклонение в поведенческих реакциях? Наверное, точнее на этот вопрос смог бы ответить только он сам.
Идея так и не оформилась, но ответ скрывался где-то здесь: как так вышло, что при одном и том же базовом коде за пару месяцев получились две настолько разные личности? Они как олицетворение противоположностей, с небольшими погрешностями. Хотя теперь, когда Той переосмыслил гибель Ника и сам себе поставил ограничитель на убийство человека, то и погрешности стерлись. А вот Кинред – зло чистое, безо всяких там «но». Что же не так в этой картине?
Глава 26
Кинред вечером не вернулся. Я пожалела, что выпроводила Тоя так рано, могли бы пообщаться еще и выстроить хоть какой-то план дальнейших действий. Я немного вздремнула, но сонливость быстро прошла. Все же поступок Тоя ради меня очень беспокоил, и чем обернется, – не пострадал бы он напрасно. Мне нужно написать заявление на увольнение и отдать любому сотруднику. В идеале спуститься на третий уровень и торжественно вручить Чарльзу Роддри, но о таком длинном путешествии я могла только мечтать. Всунуть в руки любому солдату? Они иногда попадаются в коридорах. Или лаборанту? Теперь я уже испугалась своей первоначальной решимости: а вдруг директор сможет приказать вернуть мое заявление, кому бы я его ни всучила? Он говорил по-другому, но его слова мало чего стоят – мог врать и в этом.
Но теперь уже выбора не было – ради смелости Тоя я обязана была хотя бы попытаться и уж точно не имела права на трусость. Сейчас глубокая ночь, в коридоре скорее всего можно встретить кого-то из охраны или ученых, вот только у меня не было ни бумаги, ни ручки, ни возможности покинуть апартаменты из-за ошейника. Раздражение превратилось в храбрость. Раз уж все равно не спится, то почему бы не проверить, как же именно меня остановит эта штуковина? Даже несмотря на то, что Кинред окончательно испортил отношение к себе, я все еще не считала, что он хочет меня убить. Зачем же убивать игрушку быстро, если интереснее ее медленно замучить до смерти?
