Но моя гордость все равно уже была растоптана, терять нечего, потому я отважилась провести эксперимент с ним: неуверенно шагнула вперед, положила руки на плечи, приподнялась и дотянулась до губ. Он не ответил и не отстранился, а я не решилась сама углубить поцелуй. В конце концов, до сих он всегда брал инициативу на себя, мне подобное было в диковинку. Но заметив, что он прикрыл глаза и застыл в этой позе, не в силах отстраниться, я убедилась в своей правоте. Потому обхватила его лицо руками, потянула к себе и прошептала:
– Я же все равно скоро уйду из ЦНИ, Даррен Кинред. Тебя не понимает даже твое создание, куда уж мне. Так почему бы тебе не перестать играть и не начать говорить прямо о своих чувствах?
Он открыл глаза, в которых снова невозможно было ничего разглядеть.
– Легко. Если ты сделаешь то же самое, Ината.
– Ты о чем? – теперь разозлилась и я, уловив смысл его намека. – Рассказать о своих чувствах, когда у меня не было выхода? Или о том, как я принимала это решение: продать себя за друга?
На его лице промелькнуло напряжение – я поняла, что все испортила. Если между нами еще что-то было неиспорченным. И яд в его голосе звучал все отчетливее:
– О том, что твое положение никогда не было невыносимым, например. Хоть себе-то не ври, или за тобой надо записывать, чтобы стало очевидно? Ты плюнула на ошейник и вышла из комнаты после того, как я осознанно перегнул палку. Мне пришлось серьезно тебя испугать и спровоцировать на это. Ты рассказала Тою обо мне, хотя до тех пор всерьез об этом не думала. Но все это сделала опять же после того, как я перегнул палку. О чем это говорит?
Я теперь и не собиралась утихомиривать злость:
– О том, что вы двумя фразами способны довести человека до крайности?
– Нет, Ината. О том, что до тех пор ты не считала свое положение невыносимым. Ты не из тех, кто будет бесконечно терпеть – и твоя смелость, когда тебе терпеть не захотелось, тому доказательство. Больше того, если бы я сам эту границу не перешел, то ты провела бы в моей компании хоть все пять лет – и даже не подумала бы о том, что хочешь сбежать. Но и тогда, и сейчас ты будешь изображать, что всё это я придумал.
– Потому что ты придумал! – я закричала я уже в полный голос.
– Выметайся, – он неожиданно ответил очень тихо и устало: – И чтобы больше я тебя здесь не видел.
Меня не было в апартаментах через десять секунд.
Глава 30
Той сидел на полу рядом с моей комнатой. Ждал. Почти в точности так же, как я недавно ждала Кинреда. Странные ассоциации.
– Я знаю, зачем ты ходила к нему, – Той сказал, не поднимая лица. – И это самое худшее, что ты могла для меня сделать. Неужели ты всерьез считаешь, что я хочу жить за счет такой цены?
Я устала до невозможности из себя кого-то строить:
– Во-первых, ничего не было – он мне отказал. Во-вторых, люди иногда принимают такие решения, которые им диктует их совесть, а не чужая. И в-третьих, ты только что впервые сказал «жить», и такое изменение словарного запаса о многом говорит.
– Он отказал? – Той поднял на меня небесно-голубые глаза.
– Ты только это расслышал?
– Я очень злюсь на тебя, Ината. Ты ведешь себя так, будто я для тебя ценен, но притом на мои чувства тебе плевать. Я не знаю названия таких отношений, хотя ты их называешь дружбой. Разве в дружбе нет хоть капли любви? Разве в капле любви есть желание делать так больно?
Я устало опустилась на пол и положила голову ему на плечо. Закрыла глаза и хорошенько подумала перед тем, как ответить:
– Знаешь, в дружбе не капля, а море любви. И до меня только сейчас дошло, что отец перед моим уходом в ЦНИ говорил то же самое – другими словами и намного эмоциональнее, но то же самое. Не знаю, почему я поступаю именно так, и не знаю, насколько я в этом неправа. Но это свойство моей натуры, примите это оба.
– Оба? Я и твой отец?
– Ну да. Не могу припомнить никого другого, ради кого я так поступала. И все равно ничего не получилось: тебя сотрут.
– Это не так страшно, как ты думаешь.
– Да нет, не думаю… Теперь понимаю, что ведь и меня сотрут – все это время из меня вычистят. Я не вспомню ни тебя, ни ту, кем сама стала. Меня обнулят до первоначальной настройки, Той. Опять сделают слабой и наивной девочкой. И она тоже не будет понимать, что потеряла. Как и ты. Мы просто начнем тот новый день с другим исходным кодом, и будем отсчитывать время от него. Так что мы в одинаковой ситуации, и вместо того, чтобы оплакивать себя, можем оплакивать друг друга. Для того и существуют друзья.
Той усмехнулся без грамма веселья.
– Хочешь, назову тебе все вероятности, почему мистер Кинред тебе отказал?
– О, нет! – я даже очнулась из полусонного состояния и открыла глаза. – Избавь меня от этого знания! Ты видел, который час? Не знаю, как тебе, но мне давно пора на перезагрузку.
Он поднялся и подал мне руку.
– Хорошо. Тогда до завтра, Ината. Увидимся в видеозале после завтрака, а после обеда пойдем пускать мыльные пузыри с балкона. Совершенно идиотское занятие, Майя вчера показала, я теперь хочу попробовать.
– Прекрасный план, Той. Но на всякий случай учти, что меня могут вызвать на лабораторные эксперименты. Я быстро: одна нога там, другая здесь. Ты меня дождись – всё мыло на пузыри не спускай.
Оставшись в одиночестве, я размышляла только над тем, какие еще можно придумать развлечения на оставшееся время. Лишь бы меня выпускали из лабораторий хоть ненадолго и способную двигаться. Пускать мыльные пузыри, кричать песни сверху на мегаполис, читать по ролям пьесы, в сотый раз пересматривать видеокомедии и всё, что еще придет в голову. Не имею представления, зачем это нужно, раз мы оба об этом забудем, но отчего-то очень важно не упустить ни одной из оставшихся минут до того, как нас обоих в нынешнем состоянии больше не станет.
Про мотивы Кинреда я не думала, а когда мысли невольно возвращались к нему, заставляла себя думать о чем-то более продуктивном. Наверное, я просто уже знала ответ, знала, что именно его разозлило и какую струнку в его эгоистичной душе я не затронула, когда предлагала сделку. Но искренне разыграть симпатию я бы все равно не сумела – не при нем, так превосходно разбирающемся в людях. А уж во мне он разбирается не хуже, чем в созданных им же ИИ. Говорит только о какой-то взаимности, будто всерьез хочет ее мне навязать. Если бы я даже испытывала влюбленность или хотя бы страсть, то никогда бы в настолько извращенном чувстве не призналась.
Думаю, что он осознанно меня избегал, а иначе и не объяснишь, каким образом в замкнутом пространстве мы почти перестали встречаться. Меня это не тревожило. До того момента, когда в столовой он прошел мимо, попросту меня не заметив или сделав вид, что не заметил. Директор пятого уровня и не обязан раскланиваться с каждым сотрудником. А мне отчего-то стало пусто – будто только сейчас дошло, что он меня сначала выделил из всех, а потом опустил в ряды безымянных сотрудников пятого уровня. Я начала путаться, как Той, в названии отношений, потому что никаким словом не могла определить эту свою странную обиду. Но скучать мне было некогда: опыты в лабораториях, один другого жестче, или развлечения с Тоем наполняли каждую минуту.
