Еще через пять дней мне во время эксперимента вкололи какой-то препарат, от которого сильно затрясло и ртом пошла пена. Я не могла справиться с собственным телом, а такого судорожного напряжения – в каждой мышце и каждом суставе – никогда в жизни не испытывала. К счастью, боль оказалась настолько сильной, что я довольно быстро потеряла сознание.
Очнувшись в медотсеке, я не сразу открыла глаза, все еще находясь в полузабытьи. Прислушивалась к голосам, среди которых узнала тот, который ни с чьим не перепутаю – сухой, отстраненный и с коричным привкусом, который никогда так отчетливо раньше на языке не ощущала:
– Мартин, вычеркни ее из списков. До увольнения четыре дня, пусть просто доживет и убирается. Мне сейчас некогда тратить время на отчеты, если она себе язык откусит.
Несмотря на то, что он говорил довольно спокойно, упомянутый «Мартин» заметно нервничал:
– Сэр, я прошу прощения за сбой! Выявлена несовместимость с четвертой группой крови. У нас всего семь сотрудников до тридцати лет с четвертой, нужна будет проверка после модификации препарата. И никто не умер, зато теперь…
– Я сказал – вычеркни ее.
– Сэр, но… Как раз потому, что до увольнения осталось…
– Закрой рот, Мартин. Я действительно произвожу впечатление человека, с которым можно вот так мило болтать?
– Нет, сэр, – тот собрался. – Я понял, сэр.
Я все еще не открывала глаза, когда он вошел ко мне, узнанный только по легкому запаху знакомого парфюма, молча постоял рядом с кушеткой, а затем так же молча вышел.
И именно в тот момент мне впервые показалось, что я в скором времени потеряю не только Тоя. На следующий день, уже приведенная в норму чудо-медиками, я вошла в кабинет директора пятого уровня.
– Ко мне обычно стучат, – Кинред оторвался от монитора и мазнул по мне задумчивым взглядом.
Я пожала плечами, прошла дальше и упала в кресло.
– Простите за вторжение, сэр, – сказала как можно легче, но без грамма сожаления.
– Тебе что-то нужно, Ината? Говори, у меня мало времени.
– Да, – я не смотрела на него прямо. А ногу закинула на другую и покачивала, такой расслабленной позой скрывая общее напряжение. – Я зашла, чтобы поблагодарить вас, сэр. Сегодня видела в столовой, что на электронном табло пропало мое имя с первого числа.
– Разумеется. Тебя же здесь уже не будет.
Он смотрел на меня пристально, я чувствовала прожигающий взгляд. Но мне интереснее были облака за окном.
– Я просто до последнего сомневалась. Мало ли. А это как будто официальное подтверждение. Мол, всё, Ината, даже если останешься – кормить тебя не будем, – я неестественно громко рассмеялась.
Кинред встал, медленно обошел стол и замер напротив. Я все еще не смотрела на него.
– Ты не останешься здесь, Ината, – зачем-то тихо ответил он, словно я об этом спрашивала.
– И я счастлива! Кстати, а если бы я забрала заявление, то могла бы остаться?
– Нет. Я думал, что все объяснил предельно ясно: если дело запускается, то его отозвать уже не смогу даже я. Ты передумала?
Мне расхотелось улыбаться и вообще разыгрывать эту фальшивую легкость. Я тоже встала.
– Не передумала. Но заметила, что ко мне относятся очень мягко – мягче, чем ко многим сотрудникам. Я буквально в отпуске – все время провожу с Тоем.
– А разве это не то, чего бы вы оба хотели?
Я сделала шаг к нему и с трудом посмотрела в глаза.
– Именно так. И поэтому я пришла сюда поблагодарить. Не знаю точно, почему вы так поступаете, но… Но я благодарна.
– Не за что, Ината. Иди, если это всё.
Мне не хотелось уходить.
– А по поводу Тоя вы не передумали? Неужели нет никакого способа его оставить?
– Никакого, – он ответил суше, не отрывая от меня взгляда. – Ни его, ни тебя. Через несколько дней этот этап моей жизни закончится.
– Будете скучать? – я и сама не знаю, зачем продолжала и продолжала спрашивать.
Наверное, именно для этой цели – увидеть почти незаметное потепление в его взгляде.
– По этапу жизни?
Он будто вообще на меня не реагировал, в том числе и на движение к нему, которое я уже сама осознала почти признала. Еще через пару дней мне восстановят девственную плеву, а потом и вовсе удалят месяцы самых ярких переживаний из моей головы – так какая разница, чувствую ли я себя сумасшедшей в конкретно этот момент времени? Но еще один шаг я сделать уже физически не могла: есть глупости, типа гордости, через которые Ината Нист не перешагнет. Потому отвела взгляд и сказала сдержанно:
– Да, по нему. Спасибо, мистер Кинред. И жаль, что вы больше не нуждаетесь и в Тое. Надеюсь, что его новая жизнь будет счастливее.
– Надеюсь, что твоя тоже.
– Кто будет проводить мне очистку памяти?
– Я. Не потому что ты – это ты, просто я обычно контролирую настолько сложные процедуры.
– Замечательно. В смысле, что я – это я. И что вы все контролируете. До свидания, мистер Кинред. Не буду врать, что была счастлива с вами познакомиться, но… но все-таки скажу, что мое существование никогда не было невыносимым.
Я уже не смотрела на него, двигаясь к двери. Но стоило только коснуться ручки, как меня прижали сзади – вдавили телом в гладкую поверхность. Я судорожно вздохнула, а сердце заклокотало волнующим предвкушением: все же я успела узнать, что такое удовольствие, и тело по нему истосковалось. Ну и гордости стало легче, когда Кинред не выдержал. Я уже по его рваному дыханию и поцелуям вперемешку с укусами в шею поняла, каких трудов ему стоило держаться до сих пор.
Он ничего не говорил, отрывая меня от стены и быстро расстегивая магнитные замки комбинезона. Едва избавив от него, снова развернул от себя и толкнул вперед и нажал на поясницу, я лишь успела подставить руки, чтобы упереться. Вошел сзади одним резким толчком, пронзительно, почти больно от неготовности. Но я выгнулась, принимая его страсть, возбуждаясь от нее сама безумными рывками. И уже через несколько резких движений начала невольно вскрикивать от удовольствия. Мужчина так же неожиданно остановился, развернул меня к себе и, подхватив меня под бедра, перенес на свой стол. Упер в поверхность, снова насадил меня на себя и продолжил вколачиваться, не отрывая взгляда от моих губ: я жадно ловила то ли воздух, то ли его еще не случившийся поцелуй.
Не давая ни себе, ни мне ни секунды на подстройку под бешеный ритм, он входил быстро, глубоко, придерживая одной рукой за талию, а другую переместив на шею. Я приоткрыла рот, но он так и не сократил последнее расстояние между нами. А через несколько секунд – и еще несколько таких же мощных толчков – захрипел:
– Ну же, давай, целуй, Ината.
И я поцеловала – последовала его приказу. Хотя сама только его и ждала. Почему-то когда коснулась его языка, в голове окончательно все взорвалось, – это оказалось каким-то совсем немыслимым удовольствием, выше всего, что происходило раньше. Я захлебнулась собственным оргазмом, накатившим быстро и неожиданно, но даже при том не оторвалась от его губ – будто бы все еще исполняла приказ и не имела права ослушаться.
