– Добрый день, проходите в гостиную, присаживайтесь, – Макар – само радушие – пригласил их в дом. – Из фонда звонили. Там же у них завещание отца.
Катя и Мамонтов расположились в большой гостиной у камина, на диванах, напротив супружеской пары.
– Приносим вам искренние соболезнования, – начала Катя свою «страховую песнь». – Фонд опечален смертью нашего уважаемого клиента. Фонд выполнит все свои обязательства по страховке. Однако возникли некоторые сложности с началом оформления выплат.
– Какие сложности? – спросил Макар.
– Фонд запросил официальные власти, ведущие расследование гибели вашего отца. Они пока не дали нам никаких объяснений, что же стало причиной смерти. И в фонде этим крайне обеспокоены. Потому что если имеется хоть малейшее подозрение в том, что имел место суицид клиента, то договор теряет…
– Какой еще суицид! Савву Стальевича убили, – мрачно изрекла Меланья. – Макар, помолчи, дай мне сказать… Это огромное горе, что так внезапно обрушилось на нас, не может заставить нас закрыть глаза на вопиющие факты. Полицейские нам объявили – это отравление. Экспертиза нашла в теле свекра яд. Вы понимаете, что это значит?
– Одной из версий полиции является версия самоубийства, – ответила Катя. – Они нам прямо так и заявили. И фонд не может на это не реагировать должным образом.
– И какова реакция фонда? – спросил Макар.
– Мы пришли к выводу, что необходимо независимое детальное расследование происшедшего.
– И они прислали вас все это расследовать?
– Да, – кивнула Катя. – Если вы, как сын и наследник, не имеете на это возражений. Вы, конечно, можете отказаться, но боюсь, что тогда с выплатой страховки возникнут значительные сложности и…
– Расследуйте, – Макар пожал плечами. – Что вам для этого нужно? Обыскать дом? Опросить всех нас?
– Нам потребуется сбор информации, – проговорил Клавдий Мамонтов. – Мы будем вынуждены задержаться в городе, посещать ваш дом и разговаривать с теми, кто…
– Да с кем угодно беседуйте, – Макар глянул на Катю. – Я нашим всем скажу – Ларисе – это помощница и секретарь отца, Дроздову Ивану Аркадьевичу, кузину Галу попрошу. Она ради дяди и меня все сделает. И горничная наша Маша с вами поговорит. И Кузьма, он у нас тоже помощник по хозяйству. Но с гостями отца сами уж договаривайтесь. Я их заставить не могу.
– Спасибо, что вы так быстро решили все эти вопросы, – поблагодарил его Мамонтов.
– Я не ради денег это делаю, – пристально глядя на Клавдия, произнес Макар. – Не ради страховки. Мой отец мертв. И полиция нашла какой-то яд. Я хочу понять, что это такое. Что вообще случилось. Я бы, может, сам детектива нанял, если бы фонд этим не занялся. В этом деле надо разобраться до конца.
– Это хладнокровное убийство, – повторила Меланья. – Мой свекор Савва Стальевич никогда бы не наложил на себя руки. Он был религиозный человек.
– Да, я читал в интернете насчет его визитов со всем своим департаментом на Афон, – не удержался Клавдий Мамонтов.
– Пресса может зубоскалить как угодно, – отрезала Меланья. – Но мы его знали лучше, чем кто-либо. Он верил в Бога. Он был предан своей семье. Он любил нас. Меня, детей… Он обожал Макара. Он никогда бы не ушел вот так… так страшно, позорно…
– Хорошо, мы приняли к сведению ваше мнение, – согласилась Катя. – С кем первым нам лучше поговорить? Кто, кроме вас, столь близко знал его?
Супруги переглянулись. Макар словно спрашивал у жены совета.
– Поговорите сначала с Ларисой. Это его помощница, она у него работала много лет. Лариса Суслова. Мы же последние годы не виделись с Саввой, – Меланья вздохнула. – Мы в Лондоне, он здесь. Общение только по скайпу. А она была с ним все время. Она потом вызовет для вас всех остальных побеседовать.
– Где нам ее найти?
– Идите в кабинет Саввы. Она там бумаги его разбирает.
– Простите, а кто обнаружил вашего отца в то утро на берегу мертвым? – спросил Мамонтов у Макара.
– Эдичка.
– Кто?
– То есть, я хотел сказать, Тутуев Эдик, – Макар отвечал Мамонтову, а смотрел на Катю. – Это так, домашнее прозвище. Не обращайте внимания. У нас у всех здесь есть милые домашние прозвища. Тутуев нашел отца прямо в воде.
– Мы и с ним побеседуем, – объявила Катя.
– Да, конечно, только постарайтесь выбрать его светлый момент.
– То есть?
Макар постучал пальцем по виску. И улыбнулся Кате. А она подумала – он не убит горем. Он не очень-то скорбит по отцу. Он явно оказывает ей знаки внимания. Или хочет очаровать – вот так сразу? И он чертовски красивый парень. Такого красавца даже властной жене трудно держать под каблуком.
Глава 8
«Мутно небо, ночь мутна…»
19 февраля 1861 г. 3 часа ночи
Бронницкий уезд
Кровь – на вытертом ковре, на обоях с виньетками. Кровь на скомканных простынях.
Клавдий Мамонтов и Александр Пушкин-младший на мгновение потеряли дар речи. Застыли на месте как вкопанные. Затем Пушкин-младший резко обернулся к двери, куда уже пыталась пролезть любопытная гостиничная прислуга, слетевшаяся на крик, несмотря на поздний час. Он высунулся в коридор и снова четко по-военному приказал:
– Никому сюда не входить. Сейчас же пошлите человека домой к предводителю дворянства. Разбудите его. Скажите – я послал и прошу его немедленно снарядить нарочного к графу Свиты Его Величества фон Крейнцу. Полицмейстеру. Слышали о таком? Пусть нарочный по пути заедет сюда, в гостиницу, я передам с ним полицмейстеру письмо. А теперь все вон отсюда. Коридор освободить. Сидеть в людской. Не шляться по дворам. Языками не молоть. Сплетен не распускать.
Он плотно закрыл дверь и…
– Ключ-то в двери, Саша, – тихо молвил Клавдий Мамонтов. – Вроде как они заперлись здесь, а дверь-то сейчас открыта.
Он тихонько повернул ключ, замок клацнул, снова повернул, отпирая. Приоткрыл дверь и, наклонившись, начал осматривать замочную скважину снаружи. В свете сальных свечей, что горели в коридоре, видно было плохо, но он все же кое-что разглядел.
– Царапины вокруг скважины. Может, отмычку использовали или какой-то штырь как рычаг.
Затем он снова захлопнул дверь и закрыл ее на ключ.
Они заперлись с ЭТИМ внутри.
С тем, что предстало их взору и внушало ужас.
Рядом с разоренной кроватью на залитом кровью ковре лежала Меланья Скалинская. Обнаженная. Ее темные волосы разметались. В свете чадящих свечей ее тело отливало перламутром – полные руки, совершенная линия бедер. В свои последние мгновения она словно пыталась перевернуться на бок, чтобы доползти до кровати.
Клавдий Мамонтов отвел взгляд от ее искаженного мукой боли лица…
