– Значит, вы долгое время отсутствовали?
– Мы все отсутствовали – и я, и Макар с женой. С дядей были всегда Лариса и Дроздов. Даже когда его уволили со службы, они его не покинули.
– А жена Саввы Стальевича? Она ведь была, как нам сказали, больна?
– С рождения Макара. Я ее помню. Конечно, для дяди это был такой крест. Но он нес этот крест всю жизнь и не жаловался. Он с больной женой не развелся, не сдал ее в дурдом, не предал. Это, кстати, о многом говорит. Вы, наверное, дядю знаете по глупым пошлым статьям в прессе – а он был из другого теста. Это особенно ценишь, когда видишь, как близкие люди сплошь и рядом предают друг друга, бросают, разводятся. Я свой брак сравнивала с браком дяди. Небо и земля.
– Лариса Суслова помогала ему в домашних делах?
– Она его вечный секретарь. А с женой ему помогала другая женщина. Марина Ковалева. Она сначала работала у него референтом. А затем поселилась здесь в доме.
– Простите, вы говорите о любовнице вашего дяди? – прямо спросила Катя. – А где же она сейчас?
– Она умерла, – ответила Гала. – У нее тоже было что-то со здоровьем неладно. Но это мимо меня все прошло – эти потрясения домашние. Я тогда с мужем разводилась. Гнусные времена, вспоминать не хочется.
– Вы планировали вернуться в Париж?
– Ну, конечно, – Гала кивнула. – А что здесь делать? Знаете, я сейчас все думаю о том, что вам сказала, – это не самоубийство. Но тогда получается – убили его… Но кто? Он же всем нам помогал. Дядя Савва – глава и опора, мы все были за ним как за каменной стеной. Как же такое возможно?! У меня в голове не укладывается. Или это правда спецслужбы с ним посчитались? Кто-то ему из «силовиков» отомстил за прошлое? Потому что здесь, у нас дома… мы… Нет, это просто невозможно!
– Вы так уверены в своих домашних? – спросил Клавдий Мамонтов.
– Ну, конечно! – Гала снова с жаром повторила свою любимую фразу.
– А вы, Кузьма, давно работаете у Псалтырникова? – спросил Мамонтов Поцелуева.
– Год, – сообщил тот. – Я здесь подрабатываю. Мое основное занятие – творчество.
– Книги пишете?
– Стихи.
– Стихи не прокормят, – заметил Мамонтов. – Вы правильно сделали, найдя непыльную работу, за которую вам хорошо платят. И вы здесь, в поместье, живете постоянно?
– Живу. Все лучше, чем в городе. В этом содоме вавилонском, – Кузьма Поцелуев протер ладонью вспотевшую плешь.
А Катя подумала – с чего это вдруг его в жар бросило?
– Давайте осмотрим конюшню, – предложил поэту Мамонтов. – Вы мне подробно расскажете, как вы применяли препарат – ортонатрий.
Поцелуев повел его вдоль пустых стойл.
– Этим ядом дядю отравили, да? – тихо спросила Гала, вместе с Катей двигаясь за ними. – Ну мы так все и подумали, когда полиция коробки забрала. Лариса даже Кузьме претензии высказывала – для чего ты купил? Но это же ветеринар прописал, как лекарство.
– За границей вы виделись с Макаром и его супругой? – вместо ответа спросила Катя.
– Они в Париж приезжали. Макар ко мне всегда хорошо относился. С детства. Я все понимала – что у дяди единственный сын свет в окошке, это Макар. Но я была любимой племянницей и кузиной любимого сына, а это немало. Кстати, я слышала ваш разговор с ними, – Гала искоса глянула на Катю. – Сидела за стеной на террасе у камина, а вы все вчетвером пришли в гостиную, сели. Я вас с вашим коллегой не видела, но слышала все, все, все. Макар такой покладистый вдруг стал. Все вам разрешил, все позволил. Он обычно не такой сговорчивый. Слышали бы вы, как он с полицейскими разговаривал. Чуть ли не до скандала. А с вами как шелковый. Это может означать лишь одно.
– Что?
– Я на вас сейчас глянула и только укрепилась в своих предположениях, – Гала улыбалась. – Все это означает, что вы Макару очень понравились. Сразу. С первого взгляда.
– Ваш двоюродный брат сейчас в глубоком трауре. У него умер отец.
– Мы все в трауре. Но для Макара… одно другому не помеха. Даже наоборот. Одно ушло, другое пришло. Появилось столь неожиданным образом. Я думаю, он сам удивлен.
– Он женатый семейный человек.
– Он человек страстный, – Гала в полумраке конюшни пристально посмотрела на Катю. – Он и в Меланью так в одночасье влюбился. Раз – и готово. Они в Лондоне познакомились. Она дочка Смирнова – а он очень известный юрист. Корпоративное право. Обслуживает интересы самых крупных российских компаний и бизнесменов в Англии. Она и сама классный юрист, работала и в Сити, и в Холлборне. Она вела у Макара какую-то его тяжбу. Они и познакомились. На работе – так это называется. Он как порох вспыхнул. Дядя был очень рад этому браку. Потому что подспорье в бизнесе такой могучий тесть-крючкотвор. И Меланья умная, как черт, молодая, но очень опытная в делах. Они живут уже в браке почти семь лет. Для Макара подвиг – такая супружеская верность.
– Гала, все это меня совершенно не интересует, – проговорила Катя строго. – Мы здесь по вопросам, связанным со страховым фондом.
– Ну, конечно, – Гала опять повторила свою любимую присказку. – Я так просто – болтаю вслух. Вы думаете, почему он вам все позволил? Страховка – да, но учитывая, сколько денег дядя на него перевел, страховочные деньги – это так себе. И в ваши детективные способности, уж простите, он не особо верит. С вашей внешностью… Детективов он бы себе таких нанял… А вы для него птица иного полета. Он просто хочет, чтобы вы приезжали сюда, к нему, когда он под этим дурацким чуть ли не домашним арестом. И сам не может проявлять бурную активность – вы понимаете… Чтобы вы приезжали, были у него на глазах. Чтобы он мог вас видеть. Я знаю Макара. Он само несовершенство, но это к нему и притягивает. И он не только страстный, он привык добиваться того, чего хочет. Точнее, того, что уже решил забрать себе.
Катя молчала. Оглянулась – Клавдий Мамонтов стоял в дверях конюшни. Он слышал болтовню Галы. На лице его было отрешенное, каменное, непроницаемое выражение, столь знакомое Кате по их прошлой совместной работе.
Глава 14
Кайтеринг
– Это же был день рождения, праздник. А по праздникам я мало что сама готовлю. У нас всегда кайтеринг приезжает из московских ресторанов.
Так лаконично ответила на Катин вопрос горничная и повар Псалтырникова Мария Гольцова. Фамилию-имя Кате подсказал Клавдий Мамонтов, пока они шли обратно от конюшни к дому. На огромной кухне, обставленной дубовой итальянской «классикой», царил строгий порядок. Однако в атмосфере витала растерянность и еще что-то… нечто неуловимое, но очень тревожное. Если не сказать страшное.
Катя сразу это ощутила, едва заглянула в тусклые серые глаза Гольцовой. Словно на дне колодца что-то мелькнуло и ушло, спряталось в придонный ил.
– Полиция весь холодильник обшарила, забрали часть продуктов из тех, что по кайтерингу привели – закуски, горячее. Соки забрали, молоко, сметану, все упаковки, что были вскрыты. И соусы, и вообще все.
