– Лишаев иногда не сдержан на язык, – сообщила она, наклоняясь к Кате, так что та ощутила аромат ее дорогих духов. – Но насчет характера Саввы Стальевича он прав, у моего свекра был непростой характер. Такой уж человек. Он служил государству. Он привык командовать. И порой допускал категоричность, возможно, даже деспотизм и в домашних делах. Но он был отходчив, он умел находить общий язык с самыми разными людьми. Даже с бедным нашим губернатором Чукотки. С Эдичкой. Тот и впрямь грозился однажды в чай свекру яда плеснуть, но вы сами, наверное, уже поняли, что он психически нездоров. Поэтому даже не знаю, как к этим его угрозам относиться.
– Мы все принимаем к сведению, – заверила Меланью Катя. – Это наша обязанность.
– Имел место еще один конфликт незадолго до смерти моего свекра.
– С кем?
– Помощник по хозяйству – Кузьма. Я, честно говоря, не понимала их отношений с Саввой. С одной стороны, Савва взял его к себе, дал работу, когда тот оказался на мели.
– Кузьма Поцелуев – поэт.
– Вы слышали о таком поэте? – Меланья усмехнулась. – Про Васю Обломова и Орлушу даже в Лондоне идет молва. А кто слышал Кузьму Поцелуева дальше тусовок в богадельне Тверского бульвара – МХАТе? Он порой там читает стихи насчет духовных скреп, когда зовут. Но большей частью побирается по спонсорам. Мне Савва о нем говорил – он на двух войнах успел побывать – на Первой Никчемной и на Второй Проплаченной. И Савва сказал мне: «Знаешь, какой у него позывной был? «Кассир». Потому что везде он умел прилепиться, присосаться к финансовым потокам, к кассе полковой». Ну а сейчас живительные источники иссякли. Кузьма остался не у дел. И Савва по доброте взял его к себе – вроде как «свой». Но он насмехался над ним постоянно.
– Насмехался?
– Савва его не уважал, – Меланья вздохнула. – И не давал себе труда это скрывать. А Кузьма бесился. Но при этом клянчил у моего свекра деньги на театральную постановку по своей поэме. А Савва поэму прочел и объявил, что это не стихи, а бездарная дрянь, хоть и патриотическая, имперская. И это втройне обидно. Поэтому он денег не даст. А Кузьма его мракобесом назвал и чинушей безмозглым. Трагикомедия здешних нравов… Дня за три до смерти Саввы они опять крупно поскандалили на конюшне. Савва начал с придирок по поводу болезни лошадей, а кончил тем, что снова стал высмеивать стихи Кузьмы. И тот взорвался. Пригрозил ему убийством.
– Ядом?
– Нет. Обещал его придушить, если тот вдруг еще посмеет являться на конюшню с оскорблениями. И швырнул в него что-то из сбруи тяжелое. Савва опешил сначала. Но он такой человек – ему порой резкий отпор нравился. Или он до крайности не хотел доводить. Кузьма все же хороший работник. Он же из деревни, так что все, что касается работы по хозяйству и на конюшне, с детства знает. И он здоровый, неприхотливый, работящий. Поэтому Савва тогда просто ушел с конюшни. Возможно, они позже с Кузьмой помирились. А возможно, и нет. Понимаете, о чем я? Кузьма все же воевал. А у этих наемников, у них психика со сдвигом, злопамятность и мстительность… Они же не просто так, они ведь людей убивали, иногда даже своих.
– Примем к сведению, – объявил за Катю Клавдий Мамонтов, который слышал все это, хотя Меланья обращалась напрямую к Кате.
– И еще вот что, – Меланья подумала секунду. – Фонду это тоже необходимо знать. Я утром получила сообщение от наших лондонских юристов. С ними связывался Гурский – это юрист Саввы, его поверенный в делах и нотариус. Он сказал, что Савва позвонил ему в мессенджере и просил приехать в Бронницы с документами на день рождения моего мужа. Но Гурский не смог – он болен, у него случился приступ подагры. Он только сейчас немного отошел. Поэтому он и не приехал.
– А для чего Псалтырников вызывал своего юриста и нотариуса? – спросила Катя.
– Не знаю, – Меланья покачала головой. – Возможно, он мне на этот вопрос и не ответит, потому что он был личным юристом Саввы и умел хранить его тайны. Но мы узнаем это. Мы все равно непременно узнаем. Мы же тоже не дети.
– Да, это необходимо выяснить, – согласилась Катя, а сама подумала – надо передать информацию о нотариусе Гурском майору Скворцову, хотя у того не так уж много шансов выведать у юриста правду, пока дело столь неопределенное – то ли убийство, то ли суицид.
– Мой муж дал вам полный карт-бланш на розыск и дознание, – Меланья отпустила локоть Кати. – Я это полностью одобряю. Надо все же докопаться до истины и положить конец гнусным сплетням и пересудам, что это муж виновен в смерти отца. Так что мы заодно в этом вопросе с мужем, как и во всех остальных вопросах. Имейте это в виду, моя дорогая.
– Учту, – кротко ответила Катя.
Разговор ее озадачил, как и гневные филиппики Лишаева. Что-то было не так во всей той сцене, что разыгралась в гостиной. Филин Ярославич сносил от Меланьи грубые насмешки, и она вела с ним себя… как барыня со слугой, который в силу своего положения не способен на резкий отпор. Но почему? В чем зависимость Филина Ярославича от этой женщины? Денежные интересы? Он же переводил им деньги, был компаньоном Псалтырникова, по сути его «кошельком», получал за это немалые проценты – сам это признает. И в доме это знали все, вплоть до горничной-повара. Никакой не секрет. И все же тайна налицо.
Катя увидела в окно Галу. Та стояла на ступенях веранды, кутаясь в длинный черный кардиган с бахромой, и словно кого-то ждала или высматривала. Брата?
– Клавдий, идемте, нам надо кое-что прояснить, – тихо позвала Катя Мамонтова, устремляясь к дверям на веранду. – Вы только не вмешивайтесь, хорошо?
Гала обернулась, когда Катя ее окликнула.
– Прекрасный фонд? Вы снова у нас? Макар на седьмом небе, наверное, – она улыбалась Кате. – И как успехи в расследовании?
– Никак пока. Гала, можно у вас кое-что спросить?
– Конечно. Про брата? – Гала улыбнулась еще лукавее. – Давно я его таким не видела – скорбь по отцу и половодье чувств. Убойный микс.
– Гала, я хотела вас расспросить про Лишаева и Меланью.
– Про Филина? – Гала разочарованно хмыкнула и тряхнула блестящей каштановой гривой растрепанных волос.
– Расскажите мне о них. Он и Меланья ведь однокурсники?
– Да, учились вместе, хотя он постарше ее. А что конкретно вас интересует?
– Он ведет себя очень странно с ней. И она… она тоже.
– Он в транс впал, когда от дяди узнал, что Меланья приезжает. Увидел ее здесь, глазами заморгал. Обалдел. Филин… – Гала уже веселилась. – Действительно, они старые знакомые. Он ведь ее прежде Макара знал, он их и познакомил на свою голову.
– То есть?
– Я рассказывала – тяжба длилась в Лондоне по поводу недвижимости, а Лишаев – компаньон дяди, и он посоветовал дяде и Макару свою бывшую однокурсницу в качестве юриста. Хотел сделать ей подарок – гешефт с большими деньгами, с хорошей оплатой. А Макар ее у него отбил. И женился на ней.
– Фили… то есть Лишаев состоял с Меланьей в отношениях до ее брака?
