– Пошел ты к черту!
– Значит, угадал, – Клавдий Мамонтов светло улыбнулся ему в лицо. – И давно ты такой? Наверное, давно, с самого начала. Легендадо – да? А стихи твои прежде в газетке национал-большевиков-девственников печатались. То-то их всех пересажали, этих девственников. Кто-то помог, а, Кассир? А что патрон твой тебя в шею сразу не выгнал, как догадался, говорит лишь о том, что он хотел, чтобы смотрящий за ним был у него на глазах, под контролем. А то ведь завербуют кого-то другого, из родни, из обслуги. Он этого не хотел. Поэтому тебя здесь держал. А ты понял, что он обо всем догадался. И убрал его.
– Знаешь что, Страховой фонд? – тихо спросил Поцелуев.
– Что?
– Есть места… на юге… где таких, как ты, всезнаек лощеных, нацпредателей, к стенке ставят. – Поцелуев провел ребром ладони по шее.
– Так это ты его убрал?
– А ты докажи.
– Докажу.
– Нет, – Кузьма Поцелуев усмехнулся. – Не докажешь. Потому что доказывать нечего. А этот старый дурак… он ведь был уже пустым местом. Нулем. Они от него все хотели избавиться. Все! Потому что он им всем надоел. Он им всем мешал.
Глава 25
Повторный обыск
Клавдий Мамонтов, как и грозился после разговора с Поцелуевым, подогнал внедорожник прямо к двери спортзала, посигналил. Катя вышла, Макар за ней. Катя села на свое обычное место, на заднее сиденье. Возле дома включилась подстветка, изгоняя мрак осеннего вечера. Макар подошел к машине вплотную и нагнулся к окну – хотел что-то сказать Кате.
И в этот момент Клавдий Мамонтов тронул машину с места. Макар пошел рядом, но Мамонтов прибавил газа. Макар не побежал, остановился.
Они подъехали к воротам. А те не открылись перед ними. Мамонтов посигналил. Еще раз посигналил. Никакой реакции, ворота оставались запертыми. Из-за деревьев появился Макар, неторопливо приблизился к машине. Мамонтов следил за ним в зеркало заднего вида.
– До свидания, до завтра, – сказал Макар Кате.
Вытащил из кармана пульт и нажал кнопку, сам, лично открывая ворота. Оставив последнее слово за собой.
Клавдий Мамонтов всю дорогу не проронил ни слова. Катя даже не знала, куда они едут. Где их ждет майор Скворцов? Все диалоги и монологи Мамонтов отложил до момента, когда в их компании появится майор – третейский судья. Замелькали огни, и Катя поняла, что они подъехали к железнодорожной станции Бронниц. Майор Скворцов ждал их в скромном привокзальном кафе.
– Сначала поужинаем, за едой все и расскажете, – распорядился майор.
И сообщил, что уже сделал заказ: всем по горячему куриному супу, большой пирог с капустой. Себе и Мамонтову по бокалу пива.
А Катя попросила вишневый морс. И начала подробно излагать Скворцову события этого долгого дня. В конце сообщила подробности разговора с Макаром.
– А почему не спросили у него самое главное? – зло бросил Мамонтов. – Что этот сиятельный алкоголик сказал своему отцу в тот вечер?
– Мы разговаривали о Марине Ковалевой – любовнице его отца и ее самоубийстве, – ответила Катя.
– Это подождать могло, а нам надо узнать…
– Не могло это ждать, – вмешался майор Скворцов. – Я, например, как ни старался, ничего об этой женщине не узнал. Сделал запрос в Одинцовский УВД и сотрудникам, обслуживающим Барвиху, там никаких сведений ни о Марине Ковалевой, ни о ее единокровной сестре, что у Псалтырникова, как вы сказали, работает поваром. И ни о каком самоубийстве там слыхом не слыхали. А если обратиться с таким запросом в отдел кадров Администрации Президента, меня просто пошлют – кто я такой, чтобы такие справки наводить? Так что это информация крайне важная.
– Об отце я Макара обязательно спрошу, надо только выбрать момент подходящий, – пообещала Катя. – Я не желаю…
– Чего вы не желаете? – Мамонтов пристально глянул на нее, отхлебнув пива.
– Чтобы он нам лгал. Этот ответ может поставить точку в деле – мы убедимся, что это было самоубийство.
– Выберете момент, когда он намертво на крючке зависнет, да? Беспомощно трепыхаясь?
– Я просто не желаю громоздить ложь на лжи.
– На какой еще лжи? – хмыкнул Клавдий.
– Мы в этом доме работаем под прикрытием. Мы сами им лжем.
– А, вот в чем дело! Неловко стало лгать в глаза сиятельному алкоголику, который…
– Клавдий, ты чего это? – недоуменно одернул его майор Скворцов. – Ты чего такой злой? Мне ссоры не нужны, мне нужны профессиональная работа и результат. Для этого я вас вызвал. Катя, что он вдруг на вас так взъелся?
Катя лишь пожала плечами.
– Всех наших фигурантов связывают сложные отношения, – сказала она после паузы. – Иногда даже страстные отношения, общее прошлое. Однако во всем этом нет ненависти, жадности… вроде мы пока ничего такого не заметили. Но все так зыбко, так обманчиво. Да, страсти кипят. Но убит глава семьи, хозяин дома – человек, мало подверженный страстям, человек пожилой по сравнению с остальными. Мотивы некоторых фигурантов начали вырисовываться. Но все тоже как-то неопределенно пока. Например, трое из подозреваемых категорически утверждают, что это было самоубийство.
– Мне как-то тревожно, – признался майор Скворцов. – Вроде такое тихое дело, тихое расследование – ни погонь, ни перестрелок. Но где одно отравление, жди другого. Не верю я в версию самоубийства, хоть убейте меня.
– В семье Псалтырникова произошло уже два суицида, – ответила Катя. – Любовница его, Ковалева, наглоталась таблеток и умерла. Галу чудом спас Дроздов. Но она ведь тоже хотела покончить с собой. Так что для них это уже некая реальность – страшная, однако чуть ли не привычная. В том и другом случае была передозировка лекарственных веществ. Но это по сути своей и есть отравление.
– Что эксперты? – спросил нетерпеливо Мамонтов.
– Звонил сегодня мне начальник сводной бригады экспертно-криминалистического управления, объявил, что они запрашивали консультации сразу от двух ведущих токсикологов. То есть из разных уважаемых в научном мире источников.
– О чем?
– О результатах эксгумации тела и результатах исследований. Ни в какие подробности опять не вдавался. Но предупредил, чтобы я завтра все время находился на месте, в Бронницах, никуда не уезжал. Что-то грядет с их стороны. Но карт пока они не открывают. Он лишь сказал, что это очень сложное исследование и крайне редкий случай.
– Раз так говорят эксперты, какой же это, к черту, суицид? – хмыкнул Мамонтов. – Но что там может быть, а? Эх, не зря я Поцелуева сегодня разозлил. Кажется, что концы туда ведут, в одну известную сторону, раз так эксперты-токсикологи возбудились.
– Ты все со своими спецслужбами как с писаной торбой носишься, – Скворцов снял очки и протер их салфеткой. – Как паранойя это у тебя, Клавдий.
