– Вы никуда не уедете сегодня, – Макар наклонился к ней, чуть касаясь губами ее волос. – Вы останетесь со мной. Я вас не отпущу.
– Это невозможно. Макар, вы женатый человек, ваша жена здесь.
– В коттедже гостевом… Не здесь. Черт с ними со всеми, пусть они здесь, а мы там… Камин сам растоплю, ноги тебе вымою, воду эту выпью после… буду слугой… буду рабом твоим, буду всем, чем захочешь, сделаю все, что мне прикажешь. Вели – умру. Вели – дышать я буду лишь для тебя!
– Я приказываю.
– Что? – Макар попытался улыбнуться, но улыбка у него не получилась. Потому что он уже плохо владел собой.
– Отпустите меня!
– Нет, приказ неверный.
Он одной рукой крепко обнял Катю, стиснул так, что она почти задохнулась, а другую руку протянул к лампе и потушил ее.
Тьма…
Его горячие губы…
Поцелуи…
Ураган поцелуев…
Катя попыталась вырваться. А он схватил ее ладонь, притянул к себе и Катиными пальцами зацепил ворот своей рубашки, рванул, так что пуговицы отлетели, открывая его гладкую грудь. Крепко прижал к себе – так что Катю обожгло жаром, что сжигал его в этот миг.
– Я умираю… я умираю без тебя… не хочу жить, – шептал Макар. – Тебя нет и меня нет. Я умирал здесь… я даже ничего не видел, не замечал… ни ментов, ни обыска… я подыхал без тебя… А потом ты вошла… И я… Мне на развод полтора года потребуется… Если тебя не будет все это время со мной, рядом, я просто умру… Неужели ты это допустишь? Неужели я так противен тебе?
– Вы не противны мне, но я…
Поцелуй…
Этот чертов, чертов, чертов его горький поцелуй…
И Катя сделала две совершенно противоположные вещи, о которых никогда потом не жалела. Хотя и понять саму себя не могла.
Обвила его шею руками. А когда им обоим не хватило воздуха в этом поцелуе, и он оторвался от ее губ, сказала:
– Отпустите меня сейчас же!
Яркий свет вспыхнул в гостиной. Такой яркий, что ослепил их. Хрустальная люстра.
– Отпусти ее.
В дверях возникла высокая мощная фигура. Нет, не Клавдий Мамонтов, как Кате померещилось в первый миг.
Иван Аркадьевич Дроздов.
– Я сказал, отпусти ее сию минуту.
– Иван Аркадьевич, уйди, – Макар, не выпуская Катю из своих объятий, обернулся к нему.
– Не веди себя как свинья.
– Циклоп, уйди. Не твое дело.
– Это нас всех касается. Она не кукла твоя.
– Уйди вон! Не то…
– Что? – Циклоп, хромая, медленно шел к ним.
– Вышибу мозги! – Макар, крепко удерживая Катю за руку, повернулся к Дроздову. – Не посмотрю, что ты великий каратист и что позвоночник тебе сломали. Вышибу мозги сейчас, здесь!
– Ты протрезвей сначала. Оставь ее и подойди ко мне.
Макар не двинулся.
– Я кому сказал? Мальчишка! Ну? – Циклоп повысил голос.
Макар отпустил Катю. Взял с рояля стакан и шарахнул его об пол.
– К твоим услугам.
– Уходите отсюда, – почти приказал Циклоп Кате.
– Подождите, постойте, вы что? Макар… Иван Аркадьевич, вы с ума сошли? Прекратите, – Катя, сама не зная как, оказалась впереди Макара, заслоняя его собой от Циклопа.
– Пьяная скотина, – Дроздов шагнул вперед. – Ты что себе позволяешь? В этом доме, в его доме, твоего отца… при жене! Даже если понравилась она тебе, ну, допустим, сильно понравилась, все равно так себя не ведут!
– Я говорю сразу прямо, что чувствую и чего хочу, – заявил Макар. – А ты? Циклоп, а что ты добился за все эти годы? Чего ты добился с моей сестрой? Да Гала плюет на тебя! Чего ты добился с ней, а?
Дроздов ринулся к нему и… Что Катя могла сделать? Когда два смерча, два торнадо… лоб в лоб… Она даже не заметила этот выпад. Нет, не прием карате – Циклоп, видно, пожалел Макара. Удар был как в боксе – в челюсть. И Макар отлетел к роялю. Грохнулся об него спиной. Ноты посыпались, лампа опрокинулась, упала на пол, разбилась.
И на шум побоища появились все! Первой – Гала, за ней юродивый бывший губернатор, Меланья, Филин-Лишаев.
Катя увидела и Мамонтова.
– Боже мой, что здесь такое? – кричала Гала.
– Меланья Андреевна, забери свое сокровище, – скомандовал Циклоп. – Пусть проспится, протрезвеет.
Макар бросился на него. У него все же был неукротимый характер.
– Макар! – закричала Меланья и потом жалобно обратилась к Дроздову: – Только не по лицу, умоляю!
Молниеносный удар в живот. И Макар согнулся, задыхаясь от боли.
– Не бей его больше! – воскликнула Гала и бросилась к брату.
Вдвоем с Меланьей они кружили возле него, причитая. Но он и в этот раз, сделав над собой усилие, разогнулся.
– Макар, идем… держись за меня, давай-давай, обопрись, – Меланья тормошила его.
– Пошла ты к черту! Оставь меня в покое! Все разрушу! Ты поняла? Все разрушу! – закричал он своей жене. – А ты, Гала, заткнись!
Он оттолкнул обеих женщин и повернулся к Кате. И в этот момент Дроздов загремел на Клавдия Мамонтова, не принимавшего участия в этой домашней трагикомедии.
– Что стоишь, как болван? Увези ее отсюда сейчас! Завтра приедете. А сейчас убирайтесь!
Мамонтов, растолкав всех, подошел к Кате. И сзади взял ее за локти, почти приподнимая, потащил из комнаты.
– Пустите меня, я сама! – закричала Катя.
Но Мамонтов не слушал ее.
«Действуют как профессиональные охранники… бодигарды…» – это пронеслось в затуманенной Катиной голове.
Мамонтов буквально выволок ее из гостиной. Протащил по коридору, вывел на улицу. Запихнул в машину на заднее сиденье.
– Да вы что себе позволяете? – взвилась Катя.
Мамонтов плюхнулся за руль, завел мотор.
– Застегните блузку.
Катя схватилась рукой за горло, за ворот.
– На груди, – Мамонтов смотрел на нее в зеркало и сразу рванул машину с места.
Ворота открылись перед ними точно сезам.
Катя попыталась застегнуть блузку на груди. И обнаружила оторванные пуговицы. И когда же это случилось? Он же на себе рубашку рванул… Она подняла лацканы черного пиджака и так и ехала, сжимая плотно их в горсти.
Когда нелегкая, наконец, принесла их в темноте к «пенатам», она решилась:
– Вы можете написать рапорт Скворцову о том, что я не справляюсь со своими служебными обязанностями. И что вы не хотите со мной работать как с напарником.
– Спокойной ночи, – ответил на это Клавдий.
