Повисла горестная пауза.
– А что до нее… – вздохнув, произнес наконец Дроздов. – Я от нее все приму. Даже это. Трусость. Безразличие. Она молодая. У нее вся жизнь впереди. А я… если я люблю – какое тебе дело?
По тому, как он это произнес, Катя поняла, что пощады им не будет. Но она все же попыталась достучаться – напоследок.
– Вы возьмете все на себя, вы пожертвуете собой. Но и без вашей жертвы она и так отделалась бы сравнительно легко – потому что главной фигуранткой на суде будет Меланья! Не ухудшайте ситуации, не трогайте нас! Это же дело об отравлении. Нужны либо железные доказательства, либо признание, а она…
– На суде? – Дроздов словно бы задумался. – Я лично против вас ничего не имею. Вы оба мне даже симпатичны. Но есть железное правило – охрана зачищает все до конца. Я не могу позволить вам жить и что-то болтать. Даже если вы промолчите сейчас в полиции и не расскажете Макару о ней, потом, в будущем, может возникнуть соблазн шантажировать ее. Допустить этого я не могу. А суд? Вы хотите суда надо мной? Может, и наручники на меня сейчас наденете?
Он протянул руки вперед. И Катя шагнула к нему. Но в этот миг Мамонтов оказался впереди нее, заслоняя собой от Дроздова.
Все дальнейшее заняло минуты две – не больше. Это только в боевиках ведут сражения по полчаса, вышибая друг другом окна и двери. А здесь все были профи. И знали, как убивать быстро.
Они сошлись почти вплотную в кумитэ-спарринге. Дроздов нанес Мамонтову два молниеносных удара кулаками в грудь, и тот заблокировал их, но пропустил самый страшный, неожиданный удар – Дроздов в прыжке повернулся вокруг своей оси и ударил – коротко и страшно Мамонтова ногой в печень. Мамонтов сшиб плечом Катю с ног. Отлетел к стене. Катя упала, ударившись об тренажер спиной и затылком.
Один его удар, и мы как кегли… повалились как кегли…
Она беспомощно всплескивала руками, пытаясь за что-то уцепиться и встать, хватала ртом воздух. Из глаз летели искры…
Мамонтов, держась за бок, поднялся на ноги.
– Ты воин, будешь сражаться, – сказал Циклоп. – Только все это напрасно. Лишние мучения тебе. Не сопротивлялись бы, убил бы быстро. И постарался б без боли.
Мамонтов бросился на него. Удар – ребром ладони в горло – Дроздов парировал его и ударил в горло Мамонтова сам – снова два молниеносных удара ребром ладони и локтем. Тот заблокировал. И через секунду получил еще один страшный удар – на этот раз в солнечное сплетение. Он подставил руку для блокировки. Но удар Дроздова был такой силы, что кость хрустнула – Катя с содроганием слышала этот хруст.
Когда ломают кости… когда убивают…
Левая рука Мамонтова повисла как плеть. От дикой боли он не смог сгруппироваться. Он открылся противнику, и тот моментально воспользовался этой оплошностью
В прыжке подбросил себя высоко в воздух как пружиной – могучее тело, словно снаряд – высокий боковой удар в прыжке с полного разворота – стопой в область виска. Смертельный…
Уширо Маваши Гери…
Он бы раздробил Мамонтову висок ногой, а может, снес бы ему голову с плеч, но внезапно…
Лицо Дроздова исказила судорога. Его тело в прыжке как-то неестественно дернулось – нога согнулась. Удара не последовало. Его смертоносный кульбит с разворотом вокруг своей оси оборвался.
Со всего размаха он грохнулся на спину! Попытался сразу перевернуться и встать, но у него ничего не вышло. Повернулась лишь верхняя часть его туловища, а ноги, бедра так и остались в прежнем положении.
Словно сломанный пополам, он попытался снова перевернуться и встать. Уперся руками в пол, оттолкнулся с силой и…
Его ноги…
Мамонтов застыл на месте. Катя кое-как поднялась, цепляясь за тренажер. Она ничего не могла понять.
Выпрямленные длинные ноги Дроздова, тренированные ноги каратиста были словно стволы мертвых деревьев. Его лицо – бело как мел. От боли? Он глянул на них. Черная повязка сдвинулась. Вместо глаза – темный провал. Растерянность… боль… удивление… ужас…
– Что? Что случилось? – хрипло спросила Катя, все еще не веря, что они с Мамонтовым спаслись.
– Не знаю, – Мамонтов к распростертому на полу Дроздову не приближался.
Дроздов приподнялся на руках. Нижняя половина туловища и ноги остались неподвижными. Он стиснул зубы и…
– Иван Аркадьевич! – Катя бросилась к нему. – Что с вами?!
– Осторожнее, он тебя одним ударом… рукой… не подходи к нему! – крикнул Мамонтов.
Но Катя не послушалась дельного совета. Она была уже возле Дроздова – заглядывала ему в лицо.
– Что? Что с вами?
– Ноги… я их не чувствую… совсем… спина…
– Он же себе позвоночник опять сломал! – Мамонтов подошел к Дроздову.
Тот смотрел на них – снизу вверх. Беспомощный. Раздавленный. Наполовину обездвиженный.
– Надо срочно в больницу, – Катя опустилась рядом с ним на колени. – Встать сами не можете? Нет? А если на мое плечо опереться?
Он оторвал одну руку от пола и положил ей на плечо. Тяжела десница… Еще минуту назад эта рука несла гибель, а сейчас…
Катя старалась об этом не думать. Но и забыть нельзя. Разве такое забудешь?
– Мы отвезем вас в больницу, – повторила она. – Мы… Клавдий, сделайте же что-нибудь!
А Мамонтов сам стоял перед ней со сломанной рукой. И тоже весь белый от боли.
– Сядете за руль вы, – сказал он. – Подгоните машину к дверям.
Он ногой вышиб многострадальную стеклянную дверь спортзала, расчищая путь на улицу.
Катя выбежала и… увидела Галу. Та стояла возле клумбы. Ждала. Она ждала, когда Циклоп покончит с ними!
– Иди сюда, мерзавка! – загремел Мамонтов за Катиным плечом. – Поможешь нам поднять его и положить в машину. Он себе спину сломал!
Гала не двинулась с места. Ее лицо…
Но некогда было все это сейчас оценивать, вынося свой вердикт. Катя ринулась к внедорожнику Мамонтова. Села за руль, подъехала почти вплотную к дверям спортзала, чуть не врезалась в них с перепугу!
– Помоги нам его вынести! – крикнула она Гале.
Но та застыла как соляной столб в пустыне.
Вдвоем они пытались его поднять. Мамонтов одной правой рукой, Катя двумя – да что толку?
При травмах позвоночника надо перемещать травмированного на чем-то твердом – это правило, не ворочать, не тормошить. Но у них не было ничего под рукой. И он сам старался подняться. Катя чувствовала – еще минута, и она надорвется. Килограммов девяносто было в Дроздове – не меньше.
И все же они кое-как вытащили его. Положили на заднее сиденье. Мамонтов забрал у него «кольт»-травматик.
У Дроздова был болевой шок. Он так закусил губу, что по подбородку его текла кровь. Но он не издал ни стона, ни крика.
