– Потому, что я думаю, что нам нечего обсуждать.
– Почему бы не дать его мне и не выяснить это?
– Нет уж. – На ее щеках вновь появилась краска. Она сделала шаг назад. – До встречи во вторник, Грейсон.
– До встречи во вторник, Шарлотта.
Следующую пару вторников я изо всех сил старался вести себя хорошо. Я приходил вовремя или даже раньше и не отходил от темы. Вид ее чувственных пухлых губ отвлекал меня раз двадцать вместо полусотни, и нить разговора я потерял только тогда, когда она стянула с себя свитер, показав очертания груди третьего размера. Еще я смог выяснить, что у нее две татуировки: первая – это пара ласточек на лопатках, вторая – символ бесконечности и роза сзади на лодыжке.
И почему-то меня совершенно не тревожило, что после каждого занятия мы всегда проводили пару лишних часов за разговорами.
Несколько недель спустя я вошел в Производственный корпус и направился на кафедру физики. Нужно было заканчивать с этим вынюхиванием – и чем раньше, тем лучше.
– Эмм, привет. – Надира подняла на меня глаза, когда я вошел в ее студенческую лабораторию. – Я могу тебе чем-нибудь помочь?
– На третьем курсе у нас с тобой было несколько общих курсов.
– Так, и что? – улыбнулась она, закрывая книгу. – Я свои конспекты уже продала.
– Я не из-за конспектов, – произнес я. – Я здесь потому, что мне нужна твоя помощь кое с чем.
– Кое с чем?
– Кое с кем. Кое с кем, кто нас объединяет.
Она в недоумении посмотрела на меня.
– Вы с Шарлоттой Тейлор – лучшие подруги, – объяснил я. – Я это видел на твоей страничке в Фейсбуке.
– А зачем ты копаешься на моей страничке?
Я приблизился к столу.
– Дело не в этом. У меня есть вопросы, требующие ответа.
– Я разве похожа на Шарлотту? – засмеялась она. – Иди ее и спрашивай.
– Она только об учебе и говорит.
– Ну, она же твой репетитор, так что это логично.
– Мне нужно знать, какие у меня шансы завести с ней личные отношения.
– Ну, в данном случае, наверное, никакие, – снова засмеялась она. – Не ты ли ей говорил, что всегда «четко обозначаешь», что от тебя может получить человек, когда он с тобой? Ой, а еще ты сказал, что не строишь близких отношений.
– Значит, она говорит с тобой обо мне?
– Нет, никогда. – Румянец на щеках выдал ее. – Между нами, она слишком хороша для тебя и тебе не по зубам. Не пойми меня неправильно, ты весь такой из себя знойный суперсекси, почти как Джеймс Дин, но, думаю, тебе лучше поберечь время и поклеиться к девчонкам, к которым ты привык.
Я проигнорировал последние слова.
– Ты можешь мне хотя бы назвать несколько вещей, которые ей нравятся?
– Ей нравится, когда парни, которые не думают в первую очередь о ее чувствах, не достают ее. – Она надвинула очки для чтения на глаза. – Это ее любимая вещь.
– Еще что-нибудь?
– А еще она любит, когда люди появляются на занятиях вовремя и не пялятся на ее губы по несколько минут. – Она пожала плечами. – Вот, собственно, и все.
– Спасибо. – Я двинулся в сторону двери. – Ты мне помогла больше, чем я мог надеяться.
– Подожди, – произнесла она прежде, чем я вышел в коридор. Она вздохнула и подошла ко мне. – Ее любимый цвет – голубой, хоть она и говорит всем, что оранжевый. Она всегда находит повод не ходить на футбол, но благодаря своему папе она довольно неплохо разбирается в игре. Она утверждает, что у нее аллергия на морепродукты, но я готова поспорить, что она просто их никогда не пробовала. И на тот случай, если ты не совсем тот, кем, как мы оба знаем, ты являешься… Она каждое утро ходит в «Хайленд кофи» за восьмидолларовым латте с карамелью. Она его не очень-то может себе позволить, но он доставляет ей удовольствие, потому что напоминает ей о тех латте, что она раньше покупала у себя дома.
Я улыбнулся.
– Спасибо, Надира.
– «Пожалуйста» не жди, – улыбнулась она в ответ. – Этого разговора никогда не было.
Шарлотта: тогда
Семь лет назад
Питтсбург
– Да здравствует Питт! – Надира залпом опрокинула двойную порцию водки и прочистила горло. – Хм. Довольно мягкая для классической водки.
Я посмотрела на бутылку в ее руках, подозрительно похожую на ту, которую мы изъяли на этаже прошлым вечером. – Дира, ты вроде бы должна выливать спиртное в раковину, когда кого-нибудь застукаешь с ним. А не себе оставлять.
– Правда? – Она подошла к комоду и выдвинула нижний ящик, показывая еще как минимум двадцать бутылок конфискованного алкоголя. – Не знала, что есть такое правило. Будешь жаловаться на меня?
Я бросила в нее подушку.
– Естественно.
– Хочешь, я сегодня что-нибудь принесу с игры? Может, командного духа немного.
– Лучше карамельное яблоко.
Она засмеялась и, схватив свой свитер, последний раз предложила мне пойти на игру с ней и другими завхозами, но я отказалась.
Полчаса спустя я шла к нижнему кампусу и наблюдала начало типичного игрового дня. Вдоль улицы выстроились ряды желтых автобусов, готовых направиться на «Хайнц-Филд». Машины сигналили друг другу, борясь за место в перегруженном городском потоке, а в воздухе разносился запах барбекю.
Я проскользнула в один из моих любимых баров и села в дальнем конце зала. Когда официант поставил передо мной меню, мой телефон завибрировал в кармане. Письмо от Грейсона.
Тема: Сегодняшняя игра.
Идешь?
Грейсон.
Тема: Re: Сегодняшняя игра.
Нет, но желаю тебе удачи.
Буду болеть за тебя.
Шарлотта.
Тема: Re: Re: Сегодняшняя игра.
«Друзья» ходят друг к другу на игры, Шарлотта. Тебе нужен билет?
Грейсон.
Тема: Re: Re: Re: Сегодняшняя игра.
Так как я не играю ни в какие игры и не припоминаю, чтобы просила тебя появиться где-нибудь, полагаю, что здесь мы в расчете. (Все билеты, как обычно, распроданы.)
Я на самом деле буду болеть за тебя.
Шарлотта.
Тема: Re: Re: Re: Re: Сегодняшняя игра.
Я появляюсь каждый вторник, а ты продолжаешь строить из себя недотрогу. Смысл тот же. (Я оставил билет на твое имя в окошке выдачи билетов.)
Ты должна прийти и лично поболеть за меня.
