Девочка чувствует вину. Правильно, пусть и продолжает чувствовать. Вон, как дышит прерывисто, отчего её – или уже его? – «четверочка» призывно колышется. Так бы и потрогал прямо сейчас.
– Ты в порядке?
Он заговорил первый. Если ещё чуть-чуть помолчат, у него снова встанет, и возникнет огромный соблазн прямо сейчас начать приводить в жизнь задуманное.
Вероника медленно кивнула.
– Да. Извините, я виновата. Наверное, стоит вызвать ДПС? Оформить аварию?
Егор подошёл ближе к девочке. Та дернулась, точно хотела сделать шаг назад. Куда тебе бежать-то, милая? Если он отпустил её в прошлый раз, не значит, что отпустил навсегда. Дал небольшую передышку и ей, и себе. А то прошлая встреча едва не закончилась изнасилованием. Не то, чтобы потом Беркут сожалел. Просто неправильно насиловать девственниц. Без их согласия.
– Никого вызывать не надо. Всё сделаю сам.
Его слова удивили её. Она открыла свой алый ротик, чтобы что-то сказать, но шум рванувшей с места машины, заставил Егора резко обернуться.
– Вот же ж, сучка! – смачно выругался он, смотря, как его внедорожник стартует и выезжает на проезжую часть.
Естественно, Сашка и не думала его ждать. На кой? Кто он такой для неё, чтобы прислушиваться к тому, что говорит?
Придушит гадину собственными руками! На этот раз без разговора не останется! Вот только доберется до неё!
Егор, злясь на жену, что в очередной раз показала своё наплевательское отношение ко всем и всему, уже собирался повернуться к Веронике и продолжить разговор, когда краем глаза заметил, как его «Гелендваген» понесло в сторону обочины, где находились отбойники.
И остановка.
– Млять!
Егор понимал – не успеет.
И всё же рванул с места в отчаянной попытке остановить невозможное.
«Гелендваген» плавно въехал в отбойник, издав неприятный скрежет.
За те секунды, за которые Егор преодолел расстояние до машины, в голове мелькнули самые ужасные подозрения.
Кровь на губе Сашки…
Дура!
И он дурак!
Знал же! Чувствовал!
И всё же…
Рванул дверь по-прежнему работающей машины.
Она не была пристегнута. Не успела? Или…
Голова Саши упиралась в руль. Изо рта капала кровь.
Чувствуя, как сбивается дыхание, как в груди заканчивается воздух, как звериное чутье прорезается наружу, Егор осторожно дотронулся до шеи жены. Там, где должен биться пульс.
Должен.
Но его не было.
– Мать вашу, – выругался Егор и провел рукой по лицу.
Вероника
Когда Беркут остановился напротив неё, у Ники возникло лишь одно желание – бежать.
Плюнуть на все обстоятельства, на последствия, сесть в машину и уехать. Куда глаза глядят. Лишь бы снова не сталкиваться с этим мужчиной. Вся её интуиция обострилась и кричала – беги!
Но ноги, как назло, налились неподъемной тяжестью, да и логику никто не отменял. Чего Ника испугалась? Обычного мужчину? Да, при виде него неприятные воспоминания всколыхнулись в душе, да и сердце испуганно ёкнуло. Пришлось себя одернуть. Во-первых, сейчас день. Во-вторых, она не в клубе, и так называемая власть Беркута на неё больше не распространялась. Он её ничего не мог заставить сделать. Абсолютно.
Поэтому стоит выдохнуть и… решать насущные проблемы.
А именно вызывать ДПС, оформлять протоколы и ждать, что скажут страховые компании. Может, всё-таки пронесет? Посмотрев на жесткое лицо Беркута, поняла – нет, не пронесет.
Что-то было в этом мужчине такого, отчего вся её самостоятельность, здравомыслие и логика терялись, тушевали, пытались позорно ретироваться.
Дальше – только хуже.
Жена Беркута, что нетвердой походкой прошла к его автомобилю, её резкий старт и авария.
Ника, когда увидела, что «Гелендваген» врезался в отбойник – даже глазам своим не поверила. Нет, такого не может быть… Это розыгрыш? Злая шутка? В минуты отчаяния какие только мысли не придут в голову.
А потом Беркут сорвался с места и побежал.
И вот тут у Ники остановилось сердце.
То, что она врезалась в красную машину показалось ей пустяковым, незначащим событием перед той драмой, что разворачивалась на её глазах.
Она всё поняла по лицу Беркута. По тому, как он устало провел по нему рукой, как на несколько мгновений замер, видимо, осмысливая произошедшее.
Ника зажала рот рукой, чтобы не закричать.
Та женщина… шатенка… она умерла?
Но как…
Господи, как?
Да, у неё шла кровь изо рта. Но столкновение их автомобилей было слабым! Любой эксперт скажет! Даже если шатенка ударилась грудью о руль, она не могла получить травмы, повлекшие в дальнейшем смерть!
Да она чувствовала себя превосходно, даже закурить спрашивала.
Мысли наскакивали одна на другую. Перед глазами Ники замелькали мушки, и она приказала себе глубоко вздохнуть. Нет, милая, в обморок падать – не лучший вариант.
Ей ещё предстояли объяснения с мужчиной, что стал вдовцом.
На её глазах.
Когда Беркут повернулся в её сторону, Ника поразилась выражению его лица. Оно было нечитаемым. Ни одной эмоции. Маска, отлитая из воска.
И Ника испугалась. По-настоящему. Холодные мурашки побежали по спине, вызывая неприятные ощущения, предвестники чего-то ужасного, фатального, что навсегда изменит её жизнь.
Она смотрела, как возвращается Беркут. Шаг за шагом.
Он шёл прямиком к ней. Как ледокол, что расчищает всё на своем пути к цели.
Ника приготовилась к обвинениям. Даже к угрозам.
К чему она была абсолютно не готова, и что её окончательно «добило» так то, что Беркут остановился в полушаге от неё, заставив вжаться спиной в дверцу автомобиля.
Мужчина несколько секунд смотрел на Нику, у которой сердце отстукивало сумасшедшее стаккато. Потом он медленно поднял руки и сжал ими лицо Ники, захватив в своеобразный плен.
Девушка стояла, боясь шелохнуться.
– Слушай меня внимательно, Ника. Посмотри на меня. Да, вот так. А теперь слушай. Сейчас ты поедешь домой и запрешься. Отключишь телефон, и никому не будешь открывать дверь. Никому. Ни полиции, ни курьерам. Ни черту, если тот появится у тебя на пороге. Даже не подходи к двери. Про телефон ты меня тоже поняла, верно?
Ника ничего не понимала. Абсолютно.
– Но… я…
– Ты меня поняла? – его слова падали камнями на душу Ники. Они давили, подчиняли, не давали выбора. Да и сам мужчина, приблизившись, производил такое же впечатление. Он оказался выше Ники больше, чем на голову. Высокий.
