Они говорили, кружа вокруг да около.
Ника не вмешивалась в их разговор. Чем дольше она останется не втянутой, тем лучше.
– Ага. А ты себя, поди, напичкал таблетками, сейчас со мной вискарь хлещешь, а через десяток минут будешь трезвым, – усмехнулся генерал, поднимая рюмку.
Ника скопировала его жест.
– Мне положено быть трезвым, Саныч, – угрюмо бросил Беркут.
– Положено ему, – Алексей Александрович шумно вздохнул. – Ну, да… Похоронами надо заниматься.
Сказал и молча опрокинул рюмку.
Ника замерла со своей в руках. К горлу уже подкатила тошнота, и как она переживет третий стакан – непонятно.
Пережила. Правда, закашлялась, чем невольно снова привлекла к себе внимание мужчин.
– Егор, поухаживай за девочкой-то, – «милостиво» разрешил генерал.
Беркут и до его подсказки уже осторожно похлопал Нике по спине и негромко спросил:
– Ты в порядке?
Вопрос был лишним. Однозначно. Или у Беркута странное чувство юмора. Как она может быть в порядке, если в её жизни всё в одночасье покатилось под откос?
– Да.
Что она могла ответить? Чтобы они оба катились к черту? Чтобы оставили её в покое?
Что она не причастна к смерти их Александры? Что её бесит, как они оба бесцеремонно ворвались в её жизнь и теперь мысленно решают, что с ней делать?
Ника одновременно находилась на грани двух эмоций: хотелось заплакать, завыть от жалости к себе и закричать – яростно с надрывом.
– Вот и славно. Саныч, ты познакомилась с Вероникой. Узнал, что она ни при чем. Сам сказал – она хорошая девочка. Смысл ей сидеть с нами и слушать наш пьяный разговор? И да, ты как всегда прав – надо заниматься похоронами.
Губы генерала скривились в злой усмешке, черты лица заострились и весь его облик изменился – плечи поникли, глаза задергались.
– Похоронами, говоришь… А где похороны-то будем устраивать? Откуда гроб увозить? Из моего дома или… вашего? – он рукой провел в воздухе. – Когда последний раз Сашенька была здесь? Месяц назад? Полгода? Год?
Ника искоса посмотрела на Беркута. У того на лице не дрогнул ни один мускул. Как сидел, так и продолжил сидеть, даже позы не поменяв. А она не ошиблась, когда предположила, что у него с женой непростые отношения. Не говоря о том, что счастливые мужья не заказывают приват-танец и не испытывают намерений поиметь первую понравившуюся девушку.
– Тебе лучше меня известно, Саныч. А гроб будем выносить из этого дома. Причину, думаю, не стоит озвучивать.
– Ох, Егор… Ну, надо ж… Млятство! – кулак генерала опустился на журнальный столик, отчего посуда звякнула, а Ника испуганно вздрогнула.
Сейчас что-то будет…
– Какого хрена так всё получилось? Вот какого?
– Прости, Саныч, не уберег.
– Ты делал всё… Мать твою, всё! А сейчас… Сейчас она мертва. Ты – жив. И эта девочка… Что побледнела, Вероника Крымова? Ладно, этот паршивец, просчитывая все шаги, решил, что я тебя сделаю крайней. И решил подстраховать. Между прочим, я так понимаю, что защищать он тебя собрался по полной. Моралист хренов. Ну, а ты? Что ты-то себе надумала? Сидишь бледнющая. Не трону я тебя. Хотя было искушение, ох, было… Сорвать на тебе зло. Только стар я уже, не хочу брать ещё один грех на душу. Не хочу коверкать ещё одну девичью жизнь. Так что, перестань зажиматься, выпрямись уже. Красивая, а робкая. Слушай, Егор, и как ты на неё наткнулся? У нас ещё остались вот такие – красивые да робкие? Остались, коль ты сидишь передо мной. И не делай такие глаза. Сказал – не трону, так, не трону. Расслабьтесь, дети. Будем пить дальше.
И он на самом деле заставил их пить дальше. То, что происходило, Ника смутно помнила. Вскоре появился молодой человек – в костюме! – и поставил на стол поднос. Снова бутылка и закуски. После четвертой Нике стало худо.
– Простите, – выдохнула девушка, прижимая руку ко рту и невольно обращая на себя внимание мужчин. К их разговору она не прислушивалась. Ей ни к чему лишняя информация. Она поверила тому, кого Беркут называет Санычем, и немного расслабилась. Многочасовая напряженность ушла из мышц. Зато возникла другая проблема. – Простите… Мне плохо… я имею в виду…
И не договорила, потому что тошнота подкралась совсем близко. Учитывая то, что она фактически ничего не ела с обеда, глушила себя кофе, а теперь и крепким алкоголем, ничего удивительного в том, что её организм взбунтовался.
Мужчины быстро поняли, в чем причина.
– Егор, девочке плохо. Спроводи её до ванной.
– Лучше домой.
Краем сознания зацепила мысль, что сейчас генерал возразит Беркуту. Она ошиблась, пожилой мужчина устало откинулся на кожаную спинку дивана и закрыл глаза.
– Пожалуй, да. Странный вечер получился, да, сынок?
– Да.
– Смерть Саши, и вы… – казалось, он говорил больше для себя, чем для них. Его голос становился глуше. – Знаешь что, Егор. Пожалуй, ты прав. Отвези девочку домой. Или пусть парни твои отвезут. Хотя я бы не отпустил понравившуюся мне бабенку с другим мужиком, да ещё когда она в подпитии… Пьяные бабы – дурные. Твоя на вид хорошая, но мало ли что ей взбредет в голову. И, кстати, – тут он распахнул глаза. Лучше бы не делал. Потому что в них снова застыло то холодное оценивающее выражение, что в них присутствовало, когда Ника только его увидела. – Егор, ты мне как сын, которого у меня никогда не было. Даже ближе… Усыновлять тебя поздновато. Тут я и дочь потерял… А внуков вы мне не родили. Сделай-ка ты этой хорошей девочке сына, порадуй старика, а я, глядишь, и усыновлю его. А что? Пьяные идеи – самые лучшие.
– Подумаю.
Беркут поднялся и протянул Нике ладонь.
– Пошли.
Та уставилась на ладонь, не в силах заставить себя вложить свою в неё. Большая. Широкая. Надежная?
– Хм… Егор, а она не спешит, – генерал не уставал разговаривать сам с собой.
Ника фактически заставила себя встать. Надо уходить, пока есть возможность.
Чувствуя, как под ногами плывет пол и, испытывая сильное головокружение, девушка выдавила из себя:
– Мне очень жаль.
– Иди уже, – старый генерал усмехнулся. – Пока отпускаю.
Егор, приглушенно выругавшись, сам схватил Нику за руку и, не особо церемонясь, дернул девушку на себя.
– Скоро буду, Саныч.
– Не торопись. Моя комната готова?
– Как всегда.
Генерал кивнул и снова закрыл глаза.
А Нику повели к выходу. Или ей так только показалось?
Этот день когда-нибудь закончится?
Егор
Он терпеть не мог пьяных женщин. На дух не переносил. Выпивали и начинали нести полнейшую чушь. Мало того, их всегда тянуло на скандал. А хуже пьяных женщин может быть только истерика пьяной женщины.
