Его страсть к ней не уменьшилась ни на йоту.
Позиции обозначены.
Оставалось двигаться только вперед.
Он, продолжая с легкостью удерживать её на руках, вошёл в лифт, проследовал до нужного этажа и так же, без видимого напряга, открыл дверь квартиры. Не разуваясь, прошёл в спальню и положил Нику на кровать. Достав пушистый плед, укрыл девочку.
Пусть спит.
Теперь она от него никуда не денется.
Никуда.
Глава 10
Вероника
Ника просыпалась с трудом. Первое, что она почувствовала, ещё не открыв глаза – тяжесть в голове и тупую боль в затылке. Девушка прислушалась к своим ощущениям. Воспоминания пробирались в сознание урывками, возвращая её к событиям прошлого дня.
Авария… Встреча с Беркутом… Рандеву с отставным генералом…
И страх, перемешанный с безнадежностью.
А так же крепкий алкоголь.
Ника, застонав, перевернулась на спину. Спала она на животе. Открыла глаза… и резко села.
Снова, уже громче, застонав от резкого движения, Ника сжала руками виски.
Черт побери… Что это такое…
Нет, не так.
ЧТО ЭТО ТАКОЕ?
Нет, снова не так.
Черт побери… Где она находится?
Она не зря подскочила с кровати, потому что затуманенным, ещё не осознанным взглядом натолкнулась не на гипсовый ровный белый потолок в своей единственной комнате, а на красивый двухуровневый серый с изящными точечными светильниками и квадратной люстрой, аккурат повешенной посредине комнаты. Большой комнаты.
Не её.
Дальше – хуже.
Уже более медленный поворот вправо. Потом влево. Обои насыщенно коричневого цвета, белая мебель.
И кровать не менее двух метров в ширину.
Ника дотронулась до белья. Египетский хлопок? Она хотела такой приобрести, но цены откровенно кусались. Присмотрела себе на «Алекс-пресс», ждала скидку. А тут…
На прикроватном столике стоял стакан с водой, и лежали две таблетки. Рядом упаковка с анальгином. Намек на то, что можно пить таблетки, не опасаясь за побочные эффекты?
Взяв стакан, Ника с жадностью начала пить. Во рту образовалась настоящая Сахара. Да здравствует первое в жизни настоящее похмелье. Ситуация осложнялась тем, что Ника понятие не имела, где находится, и это не добавляло радужных красок в пробуждение.
Свесив ноги, она прислушалась. Ни звука. Это хорошо или плохо? Ладно, определимся чуть позже. Главное – справиться с неприятными симптомами, чтобы можно было здраво рассуждать.
Покосившись ещё раз на таблетки, Ника всё-таки выпила их, поморщившись. Она с детства терпеть не могла лекарства. Болела мало, лечиться не умела и, что самое неприятное, не любила.
Встав и не почувствовав тошноты, Ника выдвинулась из спальни. Выйдя в просторный коридор с белыми стенами, на которых висели черно-белые фотографии, обрамленные черной рамкой, она снова настороженно прислушалась.
И снова тишина.
Сердце гулко билось в груди, нашептывая, что неприятности, начавшиеся вчера, отнюдь не закончились, как она наивно полагала, выходя из дома Беркута.
При воспоминании о высоком темноволосом мужчине, смотрящем на неё с нескрываемой жадностью, Вероника приглушенно выругалась.
Вот на что она ему сдалась?
На фига?
То, что он привез её именно к себе в квартиру, она не сомневалась.
Интересно, какую таблетку он дал ей вчера в машине? Усыпляющую?
Всё может быть. А она, дурочка, и повелась.
Ника прошла в просторную гостиную. Она бы даже сказала – очень просторную, квадратов пятьдесят, не меньше, насколько могла судить девушка. С французскими окнами, отделяющими гостиную от такой же просторной веранды.
Мебель была выдержана в трех тонах – серый, фиолетовый и насыщенно коричневый. Минимум вещей. Ни книг, случайно оставленных на диване, ни недопитой чашки, позабытой на журнальном столике, ни раскрытой пачки сигарет. Хотя, наверное, Беркут не курил. Когда он лежал на ней в «Берлоге», она не чувствовала запаха табака.
Ника негромко вздохнула и прошла на кухню.
А вот кухня привела её в детский восторг.
Огромная. Шикарная. Навороченная. С двухстворчатым холодильником, с барной стойкой, с новой современной техникой.
Везет же кому-то.
На столе её ждала записка.
Ника подошла и дрогнувшей рукой взяла её.
«Поешь. Еда в холодильнике. Буду вечером. Объяснюсь».
По-мужски лаконично.
Ника скомкала записку и швырнула её в сторону широкого окна.
Черт бы побрал тебя, Беркут!
Вот что ты творишь?
Он же похитил её! Запер непонятно где! Без телефона, без средства связи! Её телефон остался выключенным дома. Что подумают родные и друзья, когда вторые сутки она будет «вне зоны действия сети».
Что, наконец, подумает Андрюша. Он же будет волноваться…
Стоп.
Ника остановила поток мыслей и напомнила себе, что как раз об Андрее ей думать не стоит. Он её вчера бросил.
Тут же она напомнила себе, что несправедлива к нему. Что бы у него не случилось в Калининграде, он не подлец. И наверняка ей уже обзвонился.
Пройдя к столу, Ника фактически обрушила тело на стул и закрыла лицо руками. Собраться никак не получалось. Она чувствовала себя потерянной и несчастной. В какой-то момент переставшей контролировать собственную жизнь. А как иначе назовешь тот факт, что просыпаешься в чужой квартире?
Наверняка запертой…
Она обязательно проверит. Но чуть позже…
Позже.
Когда будут силы.
Сначала нужно умыться и хотя бы выпить кофе.
Шатаясь и сдерживая слезы, которые, как Ника надеялась, через пару часов перейдут в злость, она прошла в ванную. Где обнаружила новые зубную пасту, щетку и… нижнее белье.
Сукин сын знал, где оставить вещи, чтобы она их обнаружила.
Надо же, какой внимательный, даже озадачился нижним бельем! А прокладки-ежедневки случайно не припас?
Почистив зубы и умывшись холодной водой, Вероника снова вернулась на кухню.
Так. Первым делом, кофе. Будучи заядлой кофеманкой, она не мыслила утро без кофе. Найдя зерна, запустила кофе-машину. Что у нас в холодильнике? Контейнеров десять. Достав три первых, что стояли сверху, она обнаружила в них отбивную, салат и шампиньоны в соусе. Глядя на еду, Ника услышала, как её живот призывно заурчал. Когда она ела в последний раз? Ещё перед тем, как вчера отправилась в студию. Поэтому завтрак будет плотным.
