В кресле в вольготной позе ее ожидал хозяин дома.
Вот как, значит…
Сесилия, ничего не говоря, сдерживаясь от желания хлопнуть дверью, аккуратно прикрыла ее за собой.
Спокойно. Только спокойно.
– Добрый вечер, Сесилия.
– Пошел к черту, Алекс.
– О как даже.
– Да! – Она все же сорвалась. – Что ты себе позволяешь? Тебе не кажется, что ты переходишь границы и… Что ты делаешь?
Вся ее бравада закончилась очень быстро. Стоило Алексу подняться и в два шага преодолеть разделяющее их расстояние. Сесилия немного стушевалась, не ожидая от него столь поспешных действий. Ей казалось, что он начнет если не оправдываться – подобное от Бардока ожидать было глупо и наивно, – то хотя бы выслушает все ее претензии.
Ничего подобного.
Лишь когда он выдвинулся на нее, она обратила внимание на лицо Алекса. Жесткое. Даже злое. Про глаза и говорить не стоило. Они блестели тем самым опасным серым огнем, который темнел с каждой минутой, предвещая ей зарождающуюся бурю.
Она раньше не пасовала перед ним. Не испугается и сейчас.
Он шел.
Она не сдвинулась с места.
Алекс остановился максимально близко к ней, и она невольно обратила внимание, что от него странно пахнет – морем, дымом, сигарами и еще чем-то смутно знакомым и одновременно отталкивающим. Запах, совершенно не свойственный Алексу. Чужой.
Пока она пыталась разобраться в смутившем ее запахе, Бардок предпочел действовать. Поднял руки, взял Сесилию за плечи и развернул к себе спиной. Девушка охнула от неожиданности.
Дальше – хуже.
Предыдущие гневные слова так и остались невысказанными, потому что в очередной раз за сегодняшний день в ее душе всколыхнулись новые.
Алекс Бардок начал ее раздевать.
– Алекс! – возмущенно закричала она, на что сразу же получила короткое:
– Помолчи.
От такой наглости Сесилия задохнулась. Хотела развернуться и залепить Алексу пощечину – видит Праматерь, он ее заслужил, да и не одну, – но кто же ей позволил.
Более того! Ее шлепнули по ягодицам.
Вот тут она совсем опешила. Никогда ни один знакомый не позволял подобной вольности! Это оскорбление.
– Бардок! Немедленно прекрати! Я требую…
– Сесилия, лучше тебе помолчать. Я на грани. Взбешен. И если ты не хочешь, чтобы я на тебе сорвался, делай как говорю.
В голосе Алекса слышалась едва сдерживаемая ярость, которая странным образом подействовала на Сесилию. Остудила.
Девушка замерла. Не все так просто. Ох, совсем.
Руки Алекса действовали знаючи и умеючи. Чувствовался опыт. Сесилия горько усмехнулась – скольких девушек он раздел за свою жизнь? Многих. Многие раздевались сами или встречали его уже в пеньюаре. Ревность накатила на Сесилию, оглушив.
Она ревнует Бардока? Не может быть!
Но другим чувством то, что она испытывала в эти секунды, сложно назвать.
Сесилия протяжно выдохнула, пытаясь вернуть спокойствие.
– Зачем ты меня раздеваешь? – шепотом спросила она. Голос ее подвел, немного осип.
– Мне надо удостовериться.
– В чем?
Она замерла.
– Найду – сообщу, – категорично ответили ей.
– А если не найдешь?
– Найду, – и почти сразу же: – Не дергайся, малика, прошу тебя.
Сесилия послушалась. Сама не ожидала.
В комнате повисла тишина. Лишь стук настенных часов и прерывистое дыхание мужчины и женщины.
Сесилия не верила в происходящее – она позволяет себя раздевать! Добровольно. При этом стоит сама не своя, пытаясь утихомирить разбушевавшиеся чувства, что захлестнули ее с невероятной силой.
Как быстро все меняется.
Как быстро меняемся мы.
Наши взгляды. Интересы. Убеждения. Под воздействием извне происходят метаморфозы внутри. Наверное, это логично. Наверное, это правильно.
Иногда Сесилия задерживала дыхание.
Когда пальцы Алекса касались ее обнаженной кожи. Он спешил и, возможно, нервничал. Если последнее не так, то почему его движения были порывисты, резки?
Платье упало на пол. Юбки тоже.
Сесилия молчала. Закусила губы и приказала себе ничего не говорить.
Мужское дыхание за спиной участилось, стало более шумным.
Сесилия порадовалась в душе. Значит, ее обнаженность не оставляет Алекса равнодушным.
Она заставила себя не оборачиваться.
Стой как стоишь, Сесилия.
– Мне придется снять с тебя белье, лесса. – Горячее дыхание обожгло шею Сесилии, заставив девушку прикрыть глаза.
Какое-то безумие.
– Надо – снимай.
В голове вертелись десятки вопросов. Кожа стала очень чувствительной, снова жар охватил Сесилию. И непонятно – жар был следствием загадочного недомогания или на нее действовали прикосновения Алекса.
То, что он стоял за ее спиной, тоже добавляло легкой нервозности, но уже более приятной, с намеком на сексуальный подтекст.
Корсет был первым.
Прохладный воздух коснулся обнаженной груди Сесилии, и соски отреагировали тотчас – гордо вздернулись кверху.
Сесилия не чуралась обнаженности, хотя и не была лишена стыдливости. Но когда тебя с рождения готовят быть маликой, уметь танцами пробуждать желание в тех, кто его испытывать не может, тут не до ложной скромности. В век длинных пышных юбок и закрытых декольте танец одалиски предполагал внутреннюю раскрепощенность и сосредоточенность. Готовность ко многому. В первую очередь стать другой, не такой, как остальные.
Поэтому стыд для Сесилии имел иные понятия.
Пальцы Алекса коснулись резинки панталон. Замерли.
Сесилия стояла, не шевелилась.
Не произносила ни слова.
Панталончики скользнули по бедрам вниз.
Задели колени.
Шумный выдох, больше похожий на рык или на стон раненого зверя, разнесся по комнате.
– Сесилия.
От голоса Алекса она затрепетала.
– Если ты искал повод раздеть меня…
Ее снова взяли за плечи и развернули. Сесилия оказалась не готова встретиться взглядом со взглядом Алекса. Тот смотрел на нее пристально, жгуче, опьяняюще. Она разом потонула в его глазах.
Он никогда раньше на нее так не смотрел. Зло и завораживающе одновременно. Словно в нем боролись два абсолютно противоречивых чувства. И они были непосредственно связаны с ней. Направлены на нее.
