Лидеры Белого движения придавали большое значение отношениям с Францией. Несмотря на то что произошло во время эвакуации французов из Одессы, когда они просто-напросто бросили Крым на произвол судьбы, франко-русское сотрудничество оставалось в числе приоритетов. В этом, несомненно, усматривается еще имперская традиция. Но кроме того, сама Франция по-прежнему была заинтересована в сотрудничестве с Россией против активности Германии.
В качестве стратегических партнеров рассматривались американцы и японцы. Стратегическим же противником, исходя из того что только что закончилась Первая мировая война, оставалась Германия. При этом однозначного антагонизма к этой стране не было. Знаменитый немецкий порядок – «орднунг» – вызывал определенные симпатии. Как отмечает В. Ж. Цветков, звучали мнения о том, что было бы неплохо привить это качество русскому крестьянству, во многом воспитанному на пугачевско-разинских традициях. А военные, например, ценили немцев-колонистов, которых было немало в подразделениях Добровольческой армии, за стойкость, надежность и высочайшую дисциплину. В частности, белые генералы говорили, что военнопленные красноармейцы не идут с ними ни в какое сравнение.
И вот опять нельзя не заметить, что на внешнеполитической повестке дня Российской Федерации стоят те же самые вопросы: проблема Галиции (сегодня Западная Украина), нормализация отношений с Польшей, дружба и братство славянских народов, взаимодействие с нашими извечными партнерами – США, Великобританией, Францией, Германией. По большому счету, еще в 20-х годах прошлого века можно было издать пособие для российского политика XXI века.
Итоги Гражданской войны впоследствии достаточно подробно анализировались в русском зарубежье. Среди многочисленных причин поражения Белого дела виднейшие умы того времени отмечали отсутствие сильной, достаточно жесткой централизованной власти, излишнюю самоуверенность и ставшую роковой недооценку сил противника. Мы можем лишь подытожить: в критический момент истории для государства жизненно необходимы крепкая вертикаль власти и одновременно вовлеченность в политические процессы всех слоев общества.
Глава 13. Социальный состав белых армий
Вопрос о социальном составе участников Белого движения во времена СССР был по понятным причинам чрезвычайно мифологизирован. С конца 1990-х годов этой проблематикой заинтересовался целый ряд ученых-историков, выпустивших в свет немало научных работ. Однако, как ни странно, и по сей день живы заблуждения о том, что против Красной армии, отстаивая свое имущество, воевали исключительно фабриканты, крупные землевладельцы, графы и князья. Вероятно, на умы наших сограждан по-прежнему оказывают сильное влияние советские романы и кинофильмы, воспевавшие славное боевое прошлое красноармейцев. Что касается старшего поколения, то никуда не уйдешь от полученного в Советском Союзе образования, и в частности от изучения трудов советских историков, представлявших исторические факты под соответствующим углом зрения.
Тем не менее у любого мыслящего человека возникают простые вопросы. За какие заводы, фабрики, имения и поместья сражались во время Гражданской войны штабс-капитаны А. В. Туркул и Н. В. Скоблин? Да и где было взять в России такое количество богатых помещиков для формирования из них целой армии, пусть и не такой многочисленной, как Красная армия?
Говоря о социальном составе белых армий на протяжении всей Гражданской войны, прежде всего нужно учитывать способы их комплектования. Как известно, в период зарождения Белого движения на Юге России, который начался в день приезда генерала М. В. Алексеева в Новочеркасск, это был принцип добровольчества. Социальный статус первых добровольцев на Дону известен. Это были офицеры, учащаяся молодежь и незначительное число казаков. Причем речь идет в основной массе об офицерстве военного времени – выпускниках ускоренных курсов при военных училищах, знаменитых школ прапорщиков и т. д. Среди них можно было встретить выходцев из всех слоев российского общества. То есть, по сути, офицерство являлось разночинным.
По словам российского историка Р. Г. Гагкуева, представители аристократии, конечно, тоже участвовали в Белом движении. Но отнюдь не они определяли его лицо. С одной стороны, это может показаться странным: а как же традиции Русской императорской армии? К сожалению, иначе и быть не могло. Кадровый состав русского офицерства к концу Первой мировой войны претерпел большие изменения. Очень многие представители высших сословий были физически выбиты из рядов офицеров в военные годы. Как мы помним, после 1914–1915 годов в Русской армии, и особенно в пехоте, существовал огромный некомплект кадров. За время Великой войны офицерский состав менялся трижды, а в некоторых подразделениях даже четыре раза и более. Несколько иной была ситуация лишь в кавалерии – в этих войсках представителей старого кадрового офицерства было больше.
Если посмотреть на белых военачальников персонально, то не многие из них могли похвастаться каким-то особым богатством. Ни А. П. Кутепов, ни А. И. Деникин, ни Л. Г. Корнилов, ни даже М. В. Алексеев не обладали крупным недвижимым или движимым имуществом. Нельзя утверждать и то, что представители высшей аристократии находились в Добровольческой армии на особом положении. Были случаи, когда они поступали на службу и в рядовых чинах. Да, мы вряд ли сможем представить бывшего главнокомандующего Русской армией генерала М. В. Алексеева в строю с винтовкой в руках. В то же время и Алексеев, и Корнилов наряду с остальными офицерами и рядовыми испытывали на себе все тяготы Первого Кубанского похода. Или можно вспомнить пример генерала С. Л. Маркова, который исполнял должность начальника штаба армий Западного и Юго-Западного фронтов, затем являлся одним из создателей Добровольческой армии, но согласился со значительным понижением во время «Ледяного» похода.
Вообще, на протяжении Первого Кубанского похода социальный состав добровольческих сил изменился. Особенно это стало заметно после присоединения казачьих войск Кубанской армии полковника В. Л. Покровского. Эта тенденция сохранилась и во Втором Кубанском походе, когда у командования Добровольческой армии появилась возможность мобилизации кубанцев на освобождаемых территориях.
Со второй половины 1918 года офицерство постепенно утрачивало численное преобладание в войсках. Хотя, как замечает Руслан Гагкуев, общее количество офицеров, участвовавших в Гражданской войне на стороне белых, представляется достаточно внушительным – по подсчетам историков, порядка 170 тысяч человек. Если мысленно вообразить подобную офицерскую армию, то она выглядит грозной силой. Но нельзя забывать, что, во-первых, речь идет о четырех различных фронтах. Во-вторых, офицерское пополнение прибывало в армии в разное время и разрозненно. В-третьих, далеко не все из этих офицеров сражались на передовой, поскольку обеспечивали работу тыловых служб. И наконец, нужно принимать во внимание очевидный фактор потерь белых армий.
Если говорить собственно об офицерских полках генерала М. Г. Дроздовского или генерала С. Л. Маркова, то по составу эти подразделения соответствовали своему названию только в первый год Гражданской войны, когда комплектование армии шло за счет добровольцев. В дальнейшем полки пополнялись мобилизованными, а затем и пленными. По словам Р. Г. Гагкуева, к концу Гражданской войны на 90 % данные формирования состояли из тех же крестьян, которые воевали и по другую линию фронта, в Красной армии. Исключением являлись офицерские роты, представлявшие собой своеобразный становой хребет четырех шефских полков. Но и их состав не был на 100 % офицерским.
