Как отмечает Р. Г. Гагкуев, в 1920 году состав шефских полков был уже примерно на 90 % крестьянским. Таким образом, в отношении дезертирства не были исключением и именные воинские части, хотя, безусловно, они оставались элитой армии. В соответствии с приказами из списков этих подразделений регулярно отчислялись те, кто их самовольно оставил и подался в бега.
После эвакуации в Галлиполи или на Лемнос существенная часть белых войск все-таки осталась в Крыму. При этом ни в коем случае нельзя говорить о том, что уезжали только офицеры или представители крупной буржуазии. Были среди покидавших родину и рядовые солдаты и казаки, о чем свидетельствуют хотя бы фотографии галлиполийцев. Нет сомнений и в том, что некоторые из них возвращались в Советскую Россию. Однако масштабы такого движения назад во времена СССР были явно преувеличены. Иначе разве русская военная эмиграция могла бы существовать как явление?
И в период «галлиполийского сидения», и позже, уже на чужбине, в армии, перешедшей на мирное существование, чересчур жестких проявлений социального неравенства не наблюдалось. Во всех полковых объединениях, в том числе главной организации – Русском общевоинском союзе, наряду с офицерами присутствовали и рядовые чины. Другое дело, что офицерство имело больше стимулов участвовать в политической борьбе или, например, работе, проводимой А. П. Кутеповым в Советской России.
Конечно, в кинофильмах, которые, как мы знаем, являются одним из основных источников знаний социума о каких-либо событиях, обыватель видит иную картину, когда несчастный крестьянин в лаптях стоит навытяжку перед его высокоблагородием в ожидании наказания розгами. Естественно, в эмигрантских воинских организациях таких взаимоотношений быть не могло. Ведь их участники вместе прошли через суровые испытания и имели общее прошлое, которое их сплотило.
В публицистических работах нередко можно встретить утверждение, что вся элита, весь высший свет бывшей Российской империи, и в частности Российской императорской армии, в эмиграции оказались в Корпусе императорской армии и флота, в отличие от разночинцев, в том числе крестьян и рабочих, вошедших в РОВС. Но, как мы знаем, и создатель Русского общевоинского союза генерал П. Н. Врангель, и полковник А. П. Кутепов, и первые начальники отделов П. Н. Шатилов, Ф. Ф. Абрамов и А. А. фон Лампе были кадровыми офицерами. Так что в действительности все было гораздо сложнее, и подобное четкое разделение вряд ли можно считать правомерным. В данном случае, скорее всего, мы имеем дело с попытками нарисовать некую черно-белую картину мира, которая значительно упрощает понимание процессов, происходивших в эмиграции.
Что касается офицеров и рядовых Белой армии, оставшихся в Крыму, то судьба большинства из них сложилась трагично. Те, кто избежал расстрела и отправки в дальние лагеря, перейдя на службу в Красную армию, всю дальнейшую жизнь провели с клеймом «бывший белогвардеец». В дальнейшем они нередко подвергались преследованиям и репрессиям. Например, в начале 1930-х годов ОГПУ было организовано масштабное дело «Весна» против офицеров Красной армии, ранее служивших в Русской императорской армии. Его фигурантами, по некоторым оценкам, стали более 3000 человек, причем далеко не все из них являлись красноармейцами или даже военнослужащими старой армии.
Как мы выяснили, две армии, сражавшиеся друг с другом, по социальному составу были, в принципе, однотипными, но РККА приступила к массовому регулярному строительству, сумев сформировать действенные системы мобилизации и борьбы с дезертирством. Поэтому на протяжении всего 1919 года и позднее белые неизменно были вынуждены вести бои с численно превосходящим их противником.
Р. Г. Гагкуев указывает на парадоксальность ситуации, с учетом того что белый генералитет был представлен кадровыми офицерами, прошедшими как минимум Первую мировую войну и воевавшими в Русско-японскую. Тогда как в 1918 году красные вели планомерную подготовку к построению монолитных регулярных вооруженных сил, белые несли огромные потери и занимались объединением разрозненных частей.
Однако были и другие объективные факторы. Так, генерал А. И. Деникин долгое время не мог начать широкую мобилизацию, поскольку у Добровольческой армии не было своей территории. Добровольцы находились на Дону, а затем на Кубани на положении пусть почетных, но все-таки гостей. И по вопросу призыва казаков приходилось искать компромисс с кубанскими или же донскими властями, которые строили собственную Донскую армию.
Как видится, катастрофа Белого движения была обусловлена отнюдь не тем, что состав его войск не был на 100 % офицерским. Хотя трудно представить силу, которая могла бы противостоять такой мощной армии. Белые допустили ряд просчетов в военном строительстве, из-за чего, прежде всего, потерпела неудачу «Московская директива». Развертывание частей Белой армии в период ее наивысшего успеха в 1919 году по-прежнему во многом происходило на добровольческой основе. Также началось восстановление полков Русской императорской армии. Вместе с тем зачастую эта работа не носила системного характера, а традиции старой армии иногда играли негативную роль.
Глава 14. Контрразведка белых и антибольшевистское подполье в Красной армии
Деятельность контрразведки Белого движения по праву можно отнести к одной из наименее изученных страниц истории российских спецслужб. Стойкий интерес к этой теме существует в нашем обществе начиная с 1990-х годов, поскольку в советские времена в курсе истории Гражданской войны данная информация практически отсутствовала. Граждане СССР могли составить некое представление о работе белогвардейцев-контрразведчиков лишь по культовому фильму «Адъютант его превосходительства».
После Февральской революции структуры политического сыска царской России были упразднены.
Жандармское ведомство перестало существовать, а все его офицеры, уже зачисленные в контрразведку, подлежали немедленному увольнению. Создавая Белую гвардию, ее родоначальники, естественно, столкнулись с необходимостью формирования соответствующих служб в рамках добровольческих сил. Таким образом, временем основания контрразведки белых следует считать момент образования штаба новой армии, то есть декабрь 1917 года.
Известный российский историк, доктор исторических наук, автор книги «Спецслужбы Белого движения. 1918–1922. Разведка» Н. С. Кирмель, глубоко изучавший обсуждаемую тему, рассказывает о том, как функционировали белогвардейские спецслужбы на первоначальном этапе. На конец 1917 года штаб Добровольческой армии состоял из двух подразделений: строевой отдел и отдел снабжения. В рамках первого было создано разведывательное отделение, в составе которого действовала и контрразведка. Самостоятельной же структурой она стала лишь к ноябрю 1918 года.
Информация об организационной структуре соответствующих служб Белой армии не слишком известна широкой аудитории, но ее, в частности, можно найти в воспоминаниях полковника Генерального штаба С. Н. Ряснянского. Именно он, еще будучи подполковником, сменил первого начальника разведывательного отделения полковника артиллерии В. П. Баркалова. Кстати, тот факт, что этот пост некоторое время занимал артиллерист, не имевший никакого отношения к разведке, как нельзя лучше иллюстрирует недоработки при решении кадровых вопросов в Добровольческой армии, особенно на первых порах.
