На самом деле предательство было немаловажным фактором, влиявшим на ход Гражданской войны. Но непредвзятое и детальное изучение этого вопроса на основе вновь вводимых в научный оборот архивных материалов стало возможным только после распада СССР. Ранее данная проблематика попросту замалчивалась по понятным причинам идеологического характера.
Сломано уже немало копий вокруг вопроса о том, кто, кого и когда предавал в годы Гражданской войны. И тому есть масса ярчайших примеров, начиная с генерала В. О. Каппеля, который вроде бы служил в Красной армии, изменяя тем самым белым. Потом он перешел к белым, изменив красным. Или генерал-лейтенант А. П. Архангельский, занимавший пост начальника Главного штаба при Временном правительстве, затем возглавлявший правление Главного штаба по командному составу у большевиков, а в 1919 году бежавший на Юг, в Добровольческую армию. В этом же ряду следует назвать С. Н. Булак-Балаховича, который чуть ли не одним из первых записался в Красную армию и перешел к белым в ноябре 1918 года.
Существовала ли в тот момент четкая градация измены? Ведь по сути дела и та и другая армии состояли из бывших подданных Российской империи. И белые, и красные были русскими людьми. Российский военный историк, доктор исторических наук А. В. Ганин называет рассматриваемый период инерционным. Многие офицеры тогда даже не заметили, как оказались в новой армии, и не осознали этого. Прежние штабы и армейские подразделения просто перекочевали в Красную армию «по наследству». При этом на своих постах зачастую оставались те же военнослужащие.
Большевикам было предельно ясно, что те, кто предают и изменяют, – это враги, с которыми необходимо вести самую беспощадную борьбу. Но здесь есть один важный момент. Офицерство представляло собой некое государственно мыслящее сословие. Кадровые офицеры, особенно старшие, такие как работники Генерального штаба, осознавали себя в качестве фактора, который цементирует государственность и способствует сохранению России. Они воспринимали пришедших к власти большевиков как вполне очевидных противников, предателей, заключивших позорный сепаратный Брестский мир, направлявших страну к пропасти, уничтожавших религию и культуру. И с ними нужно было бороться любыми возможными способами, только чтобы государство продолжило существовать.
Свидетели тех событий отмечали, что в Петрограде целые группы офицеров оставались на своих постах в военном министерстве, продолжали работать в Генеральном штабе именно с целью сохранения армии как государствообразующей структуры. Они считали, что на ее основе можно было бы перейти к возрождению России, когда власть большевиков падет.
Кроме того, нельзя недооценивать роль лидеров антибольшевистского движения, оказывавших влияние на определенные решения тех, кто оставался в советском центре. Андрей Ганин рассказывает о найденной им в одном из архивов интереснейшей информации. Слушатель Николаевской академии Генерального штаба, обучавшийся уже при Советах, на рубеже 1917–1918 годов сообщал о письме от генерала М. В. Алексеева, который объяснял воспитанникам, что фронты уже сформированы, пробраться в Добровольческую армию смогут не все. Поэтому борьбу за Россию каждый должен вести на своем месте – там, где он находится.
В нашем обществе сложилось совершенно четкое представление о первых годах после установления советской власти на территории бывшей Российской империи. Это был жесточайший террор, когда по законам революционного времени мог быть расстрелян любой, кого лишь заподозрили в нелояльности к большевикам. То есть буквально над каждым военным специалистом висел дамоклов меч. И здесь возникает закономерный вопрос: как же офицерам удавалось вести разведывательную деятельность, если их действия тщательно отслеживались и подвергались анализу?
Прежде всего, нельзя недооценивать фактор высокой квалификации офицеров, имевших высшее военное образование. Для красных комиссаров, которые не обладали соответствующей военной подготовкой, распознать измену было не так просто. Особенно если она заключалась в каких-то не слишком заметных на первый взгляд изменениях в документации. Также нужно учитывать, что речь идет о фронтовой обстановке, которая постоянно менялась.
Разобраться в этом вопросе не всегда могут даже современные исследователи. Как рассказывает А. В. Ганин, во время работы над книгой о В. И. Селивачеве, генерал-лейтенанте Русской императорской армии и командующем ударной группой войск РККА, он пытался выяснить, являлся ли тот агентом белых
[2].
Только после досконального изучения документации всех уровней военного управления, по обрывкам каких-то свидетельств историку удалось установить, что неоднократно попадавший под подозрения, в том числе самого В. И. Ленина, генерал все-таки не отдавал вредительских приказов и не подставлял красных под удар.
Говоря о числе потенциальных белых разведчиков в рядах Красной армии, Андрей Ганин предлагает разграничивать изменников, которые просто перебегали на сторону противника, и тех, кто занимался диверсиями и саботажем, поскольку вред, наносимый своим же войскам, – это действия несколько иного порядка. По оценкам историка, детально изучавшего офицерский корпус Русской армии, на протяжении Гражданской войны из РККА на сторону белых перешли 549 генштабистов, или каждый третий бывший офицер Генерального штаба Русской армии.
Причем такие перебежки иногда носили массовый характер. Например, были случаи, когда к белым уходили целые штабы, а в Екатеринбурге и Казани на это решилась вся Академия Генерального штаба. Как сообщалось в ЦК в 1918 году, на Восточном фронте не было ни одной дивизии, в которой не фиксировались бы факты измены и предательства.
Тех, кто вел серьезную подрывную работу и занимался разведывательной деятельностью в рядах РККА, было намного меньше. По данным А. В. Ганина, агентами белых являлись порядка 30 бывших офицеров Генерального штаба. Одним из самых высокопоставленных среди них был генерал Н. Н. Стогов, возглавлявший Всероссийский главный штаб – важнейшую структуру органов военного управления, которая отвечала за организацию советского тыла, обеспечение армий, формирование воинских частей и соединений, командный состав, то есть за целый ряд позиций по созданию и укреплению Красной армии.
Невозможно обойти вниманием фигуру генерала С. А. Кузнецова, занимавшего пост начальника оперативного управления Всероссийского главного штаба и отвечавшего за кадровую работу. Уже в 1930-е годы в рамках знаменитого дела «Весна» вскрылись факты перебежек к белым ответственных лиц сразу же после их назначения на посты Кузнецовым. Именно с его руки свои должности получили В. О. Каппель и В. Е. Махин, при первой возможности перешедшие в формируемую Народную армию Комитета членов Учредительного собрания (Комуч). Причем при назначениях учитывались пожелания самих этих людей. Так, Каппель стремился к службе в Приволжском, Приуральском и Ярославском военных округах, а Махин просил о направлении в Приуральский и Приволжский округа. По удивительному стечению обстоятельств эти регионы летом 1918 года стали центрами контрреволюционного наступления.
